На Западном фронте. Бес перемен

В январе 2000 года новый состав Думы избрал меня председателем Комитета по международным делам. Таким образом я получил уникальную возможность отработать свои научные идеи на практике реальной парламентской дипломатии. Серьезным вкладом в военную науку стал выпуск подготовленного мной в соавторстве с военными учеными оригинального издания военнополитического глоссария «Война и мир в терминах и определениях». Естественно, с рекламой издания было туго. Я выкупил за свои деньги пять тысяч экземпляров словаря у издательства и безвозмездно передал их заинтересованным лицам Министерства обороны и Министерства образования для передачи в библиотеки всех военных вузов и академий, а также военным кафедрам гражданских университетов и институтов.

Надо сказать, что далеко не всем мое избрание «главным думским дипломатом» пришлось по вкусу. Позже Евгений Максимович Примаков рассказал мне, какая истерика по этому поводу поднялась в наших «либеральных кругах» и в окружении Юрия Лужкова. Его, Примакова, даже уговорили ехать к новому президенту, чтобы добиться моей отставки. Через три месяца - во время первого официального визита Путина в Германию в июне 2000 года - по дороге в берлинский аэропорт президент пригласил нас с Евгением Максимовичем в свой лимузин, и вдруг мэтр в присутствии главы государства извинился передо мной за свой поступок. С тех пор мы с Примаковым дружили и часто общались. Он был умным, опытным и честным человеком.

В феврале 2000 года между Россией и европейскими структурами резко обострилось противостояние по вопросу о методах ведения нашей армией вооруженной операции в Чечне. Роль заводилы конфликта как обычно взяли на себя Совет Европы и его крикливая и безответственная Парламентская ассамблея (ПАСЕ). В ответ Государственная Дума и Совет Федерации сформировали новый состав делегации для работы в Ассамблее и, как я уже ранее отмечал, избрали меня ее руководителем на весь период исполнения депутатских полномочий.

Российская делегация участвовала в работе Парламентской ассамблеи Совета Европы с 1996 по 2022 год, пока нас оттуда, слава Богу, не попросили (Госдума неоднократно порывалась сама прекратить общение с ПАСЕ, но ее депутатов что-то постоянно влекло и притягивало к Страсбургу). В состав нашей делегации входили 24 депутата Госдумы и 12 членов Совета Федерации - итого 36 человек, но на сессии в Страсбург обычно выезжала лишь половина делегации.

В апреле 2000 года нам предстояла скандальная дискуссия в ПАСЕ по вопросу о «грубом нарушении прав человека в Чеченской Республике». Министр иностранных дел Игорь Иванов предложил мне вообще не ехать в Страсбург. «Старик, давай замотаем эту поездку! Пошлем регистрационную форму новой делегации с опозданием, вас не успеют аккредитовать и “побазарят” в отсутствие российской делегации, на этом и успокоятся», - настаивал хозяин российского внешнеполитического ведомства. Я ответил, что лучше вообще выйти из Совета Европы, чем скулить и поджимать хвост. «Если мы уверены в своей правоте, почему мы должны избегать дискуссии с европейскими парламентариями?» - возражал я. Разочарованный мининдел доложил президенту, что «Рогозин невменяем», и дал команду постоянному представителю России в Совете Европы Андрею Вдовину занять выжидательную позицию.

Апрельская сессия ПАСЕ действительно не предвещала нам ничего радостного. Запад гудел от возможности «надавать России по носу», расквитаться за пусть робкую, но все же отличную от НАТО позицию по Косово. Объективные издержки военной операции в Чечне действительно давали европейским парламентариям и правозащитникам богатую почву для критики России. Кроме того, в нашем тылу путалась «пятая колонна» - оппозиция думских «либералов», включившая в состав российской делегации «профессионального голубя» Сергея Адамовича Ковалева, решившего нагадить и на страсбургском подоконнике.

Мы понимали, по какому сценарию будут действовать клеветники России: если наша делегация не приезжает на сессию, ее осмеивают и лишают полномочий, если же она все-таки приезжает, то ее лишают права голоса, оставляя сидеть пристыженной в углу. Наш план действий был принципиально иным. Я считал необходимым воспользоваться трибуной ПАСЕ для публичной защиты права России на сопротивление международному терроризму. В случае попытки большинства антироссийских депутатов ПАСЕ ущемить права российской делегации я как ее руководитель был готов к импровизации и жесткому отпору. «Важно не то, что они про нас думают, важно, что мы о себе думаем», - сказал я в самолете своим коллегам-депутатам, вылетавшим со мной в Страсбург.