На Западном фронте. Бес перемен

Немудрено, что американцы через свою пятую колонну в российском руководстве добились подписания Ельциным этого ущербного для нас договора. Но соглашение не могло вступить в силу без ратификации парламентом. Американцы и НАТО требовали от России прекратить «волокитить» законопроект и скорее вынести его на пленарное заседание Думы. Дума сопротивлялась. Снять это соглашение с ратификации администрация президента также не решалась, так как это было бы воспринято Вашингтоном как явный демарш и вызвало бы неминуемую жесткую размолвку между США и Россией. Этого в российском руководстве никто не хотел.

После победы В. В. Путина в марте 2000 года на президентских выборах был достигнут долгожданный компромисс между Думой и новой кремлевской администрацией. Ход был найден, причем довольно остроумный. Дабы восстановить гарантии военной безопасности России, было решено включить в текст законопроекта о ратификации оговорку, смысл которой сводился к следующему: Россия будет соблюдать договор СНВ-2 в случае, если США сохранят действие Договора о противоракетной обороне (ПРО) 1972 года и не будут расширять НАТО. Мы знали, что американцы не собирались придерживаться ни того, ни другого. Договор по ПРО мешал им развернуть второй, а затем и третий позиционный район стратегической противоракетной обороны. «Нам надо защитить нашу территорию от угрозы ядерного нападения Ирана и Северной Кореи» - так они объясняли нам свои намерения нарушить стратегический баланс с Россией. Тогдашний министр обороны США Дональд Рамсфельд, например, еще в 1998 году уверял, что к 2003 году Тегеран разработает ракетное оружие, способное достигать территории США. Мы, конечно, не верили ни единому их слову, равно как и они уже не считались с нашими, как говорят дипломаты, «озабоченностями».

Что касается расширения НАТО, то об этих планах нам было известно давно. Противостоять этому процессу Кремль при Ельцине тогда не решался, да и уже разучился. А потому изложенная в моем докладе согласованная с аппаратом Совбеза идея увязать ратификацию СНВ-2 с сохранением договора по ПРО и отказом от расширения НАТО была одобрена членами «большого» Совета безопасности, на заседание которого было приглашено все руководство Госдумы.

Заседание подошло к концу. Все встали из-за стола и начали прощаться с председательствующим на Совбезе Владимиром Путиным. Я тоже подошел к нему, чтобы передать отчет о работе нашей делегации в Страсбурге. Президент взглянул на отчет и спросил: «А может, все-таки не надо было ехать туда?» Я понял, что до меня с ним уже встретился министр иностранных дел. «Нет, не согласен. Мы дали бой, потому что уверены в своей правоте», - ответил я. «Может, вы и правы», - Путин пожал плечами, и мы попрощались.

Рассмотрев итоги нашей работы на пленарной сессии ПАСЕ, Государственная Дума приняла в отношении Страсбурга следующее решение. Во-первых, до тех пор, пока права российской делегации не будут восстановлены в полном объеме, нашей ноги там не будет. Только лидер делегации получал полномочия обсуждать с руководством ПАСЕ сроки и условия разблокирования сотрудничества.

Во-вторых, Дума не отказывалась от контактов с Ассамблеей по вопросам, представляющим совместный интерес, в том числе по поиску взаимопонимания в вопросе защиты прав человека. В связи с этим я предложил создать совместную рабочую группу Госдума - ПАСЕ, которая могла бы регулярно посещать Чечню и «снимать озабоченности» у наших европейских коллег. Страсбург на это клюнул.

В итоге, возглавляя международный комитет, значительную часть своего времени я стал проводить на территории Чеченской Республики, сопровождая всевозможные иностранные делегации и докладчиков по этому больному в наших отношениях с внешним миром вопросу.

Я уже писал о том, что наша парламентская делегация в ПАСЕ была очень представительной. В нее входили все лидеры думских фракций, а также видные члены Совета Федерации. Но, конечно, самым ярким представителем нашей делегации был Владимир Жириновский. Его в Страсбурге воспринимали абсолютно всерьез, жутко боялись и даже не разрешили вступить ни в одну из пяти политических групп Ассамблеи. Вот я и решил однажды воспользоваться «демоническим имиджем» Жириновского для решения принципиально важного для нас вопроса.

В конце 2002 года в разгар борьбы против России ряд депутатов ПАСЕ потребовал от Комитета министров Совета Европы учредить особый международный трибунал. Перед ним должны были предстать российские гражданские и военные должностные лица, причастные (с точки зрения ПАСЕ) к совершению преступлений в ходе антитеррористической операции в Чечне. Естественно, я хотел сделать все возможное, чтобы эту экстремистскую и антироссийскую затею убить на корню. Однако голосов мне среди депутатов ПАСЕ явно не хватало, и я решился на игру.