На Западном фронте. Бес перемен

После заседания Совета Россия - НАТО я был приглашен на первое знакомство с генсеком. Не желая приходить к нему с пустыми руками, я взял с собой сувенир. Это был ручной работы топорик с инкрустацией и деревянной рукоятью, украшенной кусочками бивня якутского мамонта. Такие топоры изготавливал знакомый мне борисоглебский мастер, и я посчитал, что подобная диковинная вещь должна понравиться моему собеседнику. Однако, когда я зашел в кабинет к Схефферу с топором, бедняга, казалось, чуть в окно второго этажа не сиганул. Пришлось ему объяснять, что это вовсе не топор войны и не ледоруб для Троцкого, а просто поделка талантливого мастера - сувенир, так сказать. Схеффер, оказавшийся человеком без малейших признаков чувства юмора, вскоре успокоился, но попросил своего помощника унести мой подарок куда-нибудь подальше. Зато мне понравилось троллить этого пугливого голландца. Выйдя из его кабинета в сопровождении натовской охраны, я демонстративно достал блокнот и стал чертить в нем схему офиса генсека и примыкающих к нему коридоров. На вопрос одного из охранников, что это такое я делаю, пояснил, что меня, мол, об этом попросили бойцы спецназа ГРУ. Видели бы Вы, уважаемый читатель, изумленные лица моих сопровождающих! Как говорится, пустячок, а приятно.

В Брюсселе пришлось привыкать не только к бельгийской капризной погоде, когда безоблачное небо вдруг сменяется накрапывающим дождем (здесь говорят: «Если не нравится наша погода, подождите 15 минут!»), но и к совершенно иной культурной среде.

Жили мы не на территории российского посольства, а в городе, где сразу завели знакомство с соседями. Надо сказать, что бельгийцы, да и остальные жители Старой Европы, коих в Брюсселе, наверное, больше, чем аборигенов, нас, русских, европейцами не считают. Мы можем свободно разговаривать на их языке, знать их культуру, поддерживать в ходе разговора близкие им темы, но все равно остаемся для них совершенно чужими. Особенно для самих бельгийцев, которые в принципе иностранцев не жалуют. Бельгия как самостоятельное государство образовалась лишь в первой половине XIX века, первым ее королем был избран принц Леопольд из Саксен-Кобург-Готской династии, с 1799 года служивший в лейб-гвардейском Измайловском и лейб-гвардейском Кирасирском полках, а затем в 1-й Уланской дивизии Русской Императорской армии, дослужившийся до генерал-лейтенанта и награжденный золотой шпагой с алмазами за участие в Лейпцигском сражении. Затем Леопольд уехал в Англию, где дважды был женат: сначала на Шарлотте Уэльской - дочери будущего короля Великобритании Георга IV, а после ее смерти на Луизе Орлеанской - дочери короля Франции Луи-Филиппа I. Собственно, англичане и продвинули бывшего русского генерала в первые монархи новоиспеченной Бельгии. Бельгийцы, чьи земли постоянно переходили от одной европейской короны к другой, затем к Наполеону, потом снова к короне, теперь уже нидерландской, привыкли ненавидеть всех подряд иностранцев. Русские не исключение, я бы даже сказал - особое не исключение. Мы для них, да и всех прочих современных европейцев - этакие «инопланетяне», вроде похожи на людей, а все равно - в скафандре. Это впечатление усилится, если вы начнете регулярно читать западную прессу. На ее страницах вы будете постоянно наталкиваться на искусственное противопоставление Европы и России: мол, их историческое и культурное противостояние столь велико, что речь идет о совершенно разных цивилизациях с явно несовпадающей системой ценностей. Понятно, что это вызывает взаимное подозрение и умозаключения об «особом пути» этих двух полюсов европейского континента. Думаю, что это - в лучшем случае глубокое и дремучее заблуждение, помноженное на исторический склероз и слепоту.

Россия всегда была, есть и будет европейским государством в прямом смысле этого слова, представляя при этом восточную, развернутую к тихоокеанскому солнцу, магистраль политического и культурного развития. Со времен распада европейской цивилизации на Римскую и Византийскую империи существует своего рода конкуренция между европейским Востоком и Западом. Сейчас это проявляется в отношениях России с ЕС/НАТО, но это противоборство противоположностей лишь подчеркивает их диалектическое единство. Это два конца одной веревки, связывающей весь европейский континент.