На запретном берегу

Выкатив из запруды особенно большой камень, Конан и еще трое шемитов сбросили его на голову отвратительной твари. Копье киммерийца, просвистев в воздухе, вонзилось в шею чудовищу. Остальные зашвыривали его чем придется, крича и пританцовывая.

- Уходи, уродливая жаба! - кричал Конан. - Убирайся в свою могилу! Тебе не справиться и с головастиками, не то что с людьми!

Шаг за шагом баалурцы теснили бога обратно к гробнице. Он отступал под их яростным натиском все дальше, пока наконец не развернулся и не исчез в глубине коридоров.

- Теперь волоките камни, и давайте закроем этот склеп! Там ему самое и место! - Подавая пример, Конан приволок огромный валун. - Попробуем сдвинуть двери, а если не получится, завалим камнями!

Но, к их удивлению, массивные створки легко подались и закрылись, словно шемиты привели своими усилиями в действие древний механизм. Едва был навален сверху последний камень, как от ручья послышался хорошо знакомый голос:

- Идиоты! Шакальи дети! Выродки гиен! Я еще отому вам! Вы пожалеете, что появились на свет!

Над ручьем стояла Зерити, по-прежнему в одежде чернокожего. Во время битвы она внимательно следила за исходом, а увидев, что бога загоняют обратно в гробницу, поспешила спрятаться.

Солдаты обернулись к колдунье. Ее здесь знали все без исключения, поэтому не менее двух дюжин камней полетело ей в голову.

- Не делайте этого! - крикнул Конан. - это лишь ее призрак! Вы попадете в Нк'ча! - Он обернулся к Зерити: - Что тебе надо от нас, ведьма? Уходи!

Зерити улыбнулась, обнажая белые зубы. - Конечно, я уйду! Но посмотрите, вы растревожили подземных духов. Если они выпустят вас отсюда живыми, мы еще увидимся... Через год или, может, через два - раньше вы домой не доберетесь. Но когда вы наконец явитесь со своим лотосом, будет уже поздно. Я с удовольствием посмотрю на ваши лица, когда вы увидите, как мало осталось от некогда красивого города.

- Твой бог снова в своей гробнице, ведьма, - зло сказал Конан. Он чувствовал свою беспомощность против этой жрицы темных сил, которую не мог даже ранить, ибо она носила чужое тело. - От твоего королевства ничего не осталось.

- Мой бог, ха! - рассмеялась Зерити. - Он оказался слабаком! Ошалел от солнца... А я вернусь к Сэту - юной и еще более прекрасной, чем теперь! И помни, что твой путь обратно в Баалур лежит теперь через мои земли, земли Черного Круга! Верховная жрица Сэта... да, это хорошая мысль! Но у меня еще остались кое-какие дела, поэтому - прощайте!

Зерити исчезла. На том месте, где она стояла, остался лежать на земле Нк'ча.

Конан бросился к Каспиусу - и вскоре нашел его, помятого, с парой переломанных ребер и всего измазанного липкой розовой слизью. Но лекарь был жив и, когда Конан осторожно потряс его, застонал и открыл глаза. Увидев склонившееся над ним лицо киммерийца, Каспиус пробормотал:

- Какой же я был дурак... Целую жизнь честного служения науке положить за предательство... Я слишком слаб и стар.

- Не так уж ты оказался и слаб, старик! - рассмеялся Конан. - Можешь считать себя героем: Джакала снова в гробнице, и первый его удар на себя принял ты! - Поддерживая лекаря под руку, он довел его до собранного лотоса и заставил сесть рядом с мешками. - И служение твое еще не кончено! Надо привезти лотос в Баалур. Ты испытал его на себе - пора им вылечить всех остальных!

Трупы убитых погребли в жаркой лаве расселины вулкана. По счастью, проснувшаяся гора не разверзлась по склонам, и большая часть зарослей волшебного лотоса не пострадала. В любом случае собрано его было уже изрядное количество.

- А теперь - в лагерь! - скомандовал Конан. - Нам предстоит перебрать и просушить это все! Чем скорее мы двинемся в обратный путь, тем скорее окажемся дома!

Глава 22

СНЫ И ЯВЬ

Ранним утром принцесса Исмаэла неожиданно проснулась. Яркий солнечный свет потоком лился сквозь шелковые занавески и теплой лужицей лежал на ее розовом одеяле. Жмурясь, она потянулась и, откинув одеяло, соскочила с постели. Солнечные зайчики, отражаясь от хрустального кувшина на ее туалетном столе, весело прыгали по стенам и потолку.

Утопая босыми пятками в пушистом ковре, она подбежала к окну и распахнула створки. Солнце щедрым потоком заливало дворцовый сад, еще не высохшая роса на цветах переливалась, подобно бриллиантам. На все лады свистали птицы, в воздухе плыл. запах дождя и свежей листвы. На ярко-синем небе не было видно ни одной тучки.

Она подумала о маме и тут же поняла, что не видела ее почти вечность. Но почему-то ей трудно было представить лицо своей матери, и уж совсем не помнила она лица отца - они словно скрывались в какой-то туманной дымке. Стоило ей попытаться вспомнить своих родителей, как вокруг вставала полутемная спальня, шепот и осторожная беготня слуг и глаза мамы испуганные, тревожно-умоляющие. Единственное, что она хорошо помнила, - это то, что мама ее была королева, а отец - король.