На заработках

— Ну, вотъ четыре души и возьму, коли дорожиться не будете. Только поденно. Баба нон будетъ безъ цны, это врно, потому годъ голодный. Погодьте, я только шапку надну, да кафтанъ накину, а то на втру-то такъ стоять холодно, сказалъ хозяинъ, ушелъ въ избу и черезъ нсколько времени вновь появился въ картуз и въ синемъ кафтан въ накидку. — Ну-съ, работа наша огородная — сами знаете…

— Не живали мы еще, землякъ, въ Питер-то, — проговорила баба постарше.

— Господинъ хозяинъ я теб буду, а не землякъ! поправилъ ее хозяинъ. — Какой я теб землякъ, коли вы боровичскія, а я ростовскій? Ну, такъ вотъ: работа наша съ зари до зари… Свтлыя ночи будутъ — такъ въ восемь часовъ вечера кончать будемъ, а требуется поливка, такъ ужъ и до девяти вечера… И изъ-за этого чтобъ ужъ предъ хозяиномъ не брыкаться. Воскресенье у васъ день на себя, потому праздникъ, но ежели въ засуху поливка, то ужъ безъ поливки нельзя. А за поливку въ праздникъ за полдня считаемъ.

— Да ужъ это само собой, ступня не золотая, — откликнулась одна изъ женщинъ.

— Вс вы вначал ступню-то не цните, а потомъ сейчасъ и носъ задирать, я васъ знаю.

— Харчи-то, хозяинъ, у васъ какъ?

— Харчь у насъ хорошій. Въ постный день варево со сняткомъ, хлба въ волю; по праздникамъ — каша, постнаго масла лей сколько хочешь; въ скоромные дни буженину варимъ въ щахъ и къ каш сало.

— А чай? Чаемъ поите?

— Вишь какая чайница! Чай у насъ два раза въ день. Утромъ поимъ и въ пять часовъ поимъ. Чаемъ хоть облейся. Сыта будешь.

— Ну, а ряда-то, ряда-то какая, господинъ хозяинъ? — допытывались женщины.

— Обижать васъ не хочу, потому цнъ на бабу покуда еще нтъ, будемъ такъ говорить, не понахала еще сюда вся-то баба… Пятнадцать копекъ въ день — вотъ какая цна, ну, а упадетъ цна — такъ ужъ не прогнвайтесь…

Женщины задумались.

— Пятнадцать копекъ… Ой, дешево! Да какъ-же это пятнадцать-то копекъ? Вдь это, стало быть, всего… четыре съ полтиной въ мсяцъ!? — заговорили он.

— Меньше. Потому по праздникамъ весной работы нтъ, далъ отвтъ хозяинъ.

— Господи Іисусе! Да вдь это за лто и на паспортъ и на дорогу не скопишь!

— Зато сама сыта будешь. На нашихъ харчахъ тло живо нагуляешь. У насъ на счетъ харчей хорошо. Ахъ, да… Первыя ваши деньги пойдутъ не на руки вамъ, а на прописку паспортовъ и на больничныя. Здсь вдь Питеръ, здсь прописаться надо и рубль больничныхъ уплатить.

Женщины переглянулись.

— Сестрицы, такъ какъ-же это такъ? Неужто за пятіалтынный?

— А ужъ какъ знаете. Вонъ спросите у тхъ бабъ, — отвчалъ хозяинъ, кивая на парники. — Он также по этой цн работаютъ.

— Ты-бы хоть по двугривенничку, господинъ хозяинъ?..

— Будетъ цна на бабу двугривенный — я и за двугривеннымъ не постою, но не можетъ этого нонче быть, потому голодуха.

— А къ Троиц платковъ дарить не будешь? — спросила одна изъ женщинъ. — У насъ бабы ходили въ Питеръ, такъ имъ по городамъ къ Троицыну дню по платку…

— То за лтнюю ряду, то съ Благовщенья по Покровъ и по книжк ежели, а я васъ поденно ряжу, потому лтней ряды нон не будетъ. Какіе нон платки!

Женщины колебались.

— Ну, подумайте, пошушукайтесь промежъ себя, а я въ избу чай пить пойду. Потомъ скажете, на чемъ ршили, — сказалъ хозяинъ и направился въ избу.

Бабы остались на огород и стали шептаться.

II

— На второмъ огород, двоньки, по пятнадцати копекъ въ день… По пятнадцати копекъ… Ужъ это что-то больно дешево… начала, покачивая головой, женщина постарше, у которой совсмъ отсутствовали брови.

— Пронюхали, что повсюду голодуха — вотъ и стачались, вотъ и прижимаютъ, — отвчала вторая пожилая женщина, но съ густыми бровями.

— Какъ-же Акулина-то лтось по восьми съ полтиной въ мсяцъ на огород жила?! — дивилась молодая женщина съ необычайно развитой грудью.

— Такъ вдь то было лтось, когда кормы были, а теперича цны другія.

— Бда! — покрутила опять головой безбровая женщина. — Неужто-же за пятнадцать копекъ оставаться? Вдь это что-же… Вдь это помирать… Да онъ вонъ еще что говоритъ… Хозяинъ-то то есть… Онъ говоритъ, что первыя деньги пойдутъ на прописку паспорта да на больницу.

— А на прописку да на больницу-то много-ль надоть? — спросила совсмъ молоденькая женщина, курносая и съ выбившеюся изъ-подъ платка блокурою прядью волосъ. — Сколько денегъ-то?

— А намъ почемъ-же знать! Мы также, какъ и ты, въ первый разъ въ Питер,- отвчала женщина съ густыми бровями. — Надо будетъ вонъ тхъ бабъ поспрошать, что около парниковъ копошатся.

Нершительнымъ шагомъ женщины прошли къ парникамъ, въ которыхъ, присвъ на корточкахъ, выпалывали сорную траву другія женщины.

— Порядились, что-ли? встртила вопросомъ одна изъ женщинъ у парниковъ новопришедшихъ женщинъ.

— Да какъ рядиться, умница, коли по пятнадцати копекъ въ день даетъ, — сказала безбровая женщина,

— Цны такія. Мы ужъ тоже совались, да нигд не берутъ. Работы на огородахъ вдь еще не начались. Только тамъ и работаютъ, гд парники, а вдь парники-то не на каждомъ огород.

— Вы, умница, новоладожскія?

— Новоладожскія.

— Бывалыя въ Питер-то?

— Бывалыя. Кажиный годъ по весн въ Питеръ ходимъ.

— Такъ неужто по пятнадцати копекъ подрядившись?