На заработках

— Да ужъ что съ тобой длать! Бери паспорты и пусти въ избу котомки скинуть, отвчали т. — Только чтобъ ужъ намъ на баню по субботамъ по восемь копекъ.

— Пронюхали ужъ? улыбнулся хозяинъ. — Ну, да ладно, махнулъ онъ рукой. — Идите въ избу и развьючивайтесь. Сейчасъ васъ чаемъ поить буду и паспорты отъ васъ отберу. А только плата съ завтраго, хоть вы сегодня малость мн и поработаете около парниковъ.

Женщины направились въ избу.

III

Въ изб киплъ нечищенный самоваръ на некрашенномъ стол. Пахло дымомъ, печенымъ хлбомъ, кислой капустой, нанявшіяся на заработки женщины успли уже снять съ себя котомки и душегрйки и пили чай изъ разнокалиберной посуды. Хозяинъ далъ имъ по куску сахару. Самъ онъ до чаю не касался, такъ какъ усплъ уже напиться раньше. Онъ сидлъ на скамейк поодаль и смотрлъ на глотающихъ горячую воду женщинъ.

— Да вотъ еще, чтобъ вы знали, началъ онъ. — Стряпухъ я для артели не держу, а у меня такое заведеніе, чтобъ поочереди… Какъ какую бабу или двку назначу, та и стряпай. Сейчасъ это утречкомъ встать, дровъ наколоть, воды изъ колодца наносить, печь вытопить — ну, и варево чтобъ къ полудню было. Вотъ тоже самоваръ наставить.

— Да ужъ это порядокъ извстный, отвчали женщины.

— Нтъ, на другихъ огородахъ есть матки-стряпухи или хозяйки стряпаютъ, а я живу безъ хозяйки, у меня хозяйка въ деревн. Мы вдь тоже сюда только къ февралю прізжаемъ, чтобъ парники набить да огурцы посять и тамъ разное прочее, а съ осени живемъ въ деревн. Къ маю мсяцу артель-то скопится. Вотъ посл Пасхи мужики понадуть. Теперь у меня трое, а лтомъ бываетъ десять работниковъ. Тоже чтобы обстирать ихъ и меня. Не нанимать-же намъ прачекъ. Это тоже которую назначу. Такъ вотъ ужъ, чтобъ не пятиться, напередъ говорю.

— Да ужъ коли ежели другія бабы согласились, то что-жъ… И мы отступать не будемъ, опять отвтили женщины, переглянувшись между собой.

— Само-собой, вс на одномъ положеніи.

— Пятнадцать-то копекъ въ день только ужъ очень, господинъ хозяинъ, дешево, сказала безбровая женщина.

— Сунься, поищи, гд подороже. Къ лту можетъ статься цны и поднимутся, а теперь весна, куда баба-то сунется, окромя огорода? Да и огородъ-то надо такой, который съ парниками. Гд безъ парниковъ огородъ, такъ хозяева еще и воротъ не отворяли. Вдь земля не везд еще оттаяла. Гряды будемъ длать только посл Фомина воскресенья. Ну, давайте паспорты, коли ршили оставаться.

Женщины ползли въ котомки за паспортами. Хозяинъ взялъ паспорты и принялся ихъ разсматривать.

— Которая изъ васъ Акулина? Которая замужняя-то? спросилъ онъ.

— Я, отвчала безбровая женщина. — Ребеночка, голубчикъ, свекрови въ деревни оставила, прибавила она, слезливо моргнувъ глазами. — Ребеночекъ-то грудной, махонькій… Вотъ все думаю, какъ онъ тамъ на соск. Двухъ старшенькихъ-то мн не жаль. Т ужъ бгаютъ, а этотъ самый махонькій премахонькій. На Спиридона-Поворота я его родила. Спиридономъ и звать. Мальчикъ. Да мальчикъ-то такой хорошій! Четвертый мсяцъ ему еще только, а ужъ все понимаетъ, глазенки такіе шустрые.

Безбровая женщина умолкла и утерла глаза кончикомъ головнаго платка.

— Ну, у свекрови мальчикъ, такъ чего-жъ горевать? Свекровь — бабушка и подчасъ бываетъ лучше матери. У свекрови все равно, что у Бога.

— Безъ груди-то, милый человкъ, о-охъ какъ трудно ребенка поднять! Васъ, господинъ хозяинъ, какъ звать?

— Ардальонъ Сергичъ.

— На соск-то, Ардальонъ Сергичъ, голубчикъ, ой-ой какъ трудно трехмсячному ребеночку.

— Обтерпится, привыкнетъ. Ну, а вы три — двушки? спросилъ хозяинъ, ухмыльнувшись, другихъ женщинъ.

— Двушки, отвчали т, въ свою очередь хихикнувъ.

— Настоящія двушки, настоящія. У насъ по деревнямъ баловства этого нтъ, — отвчала за нихъ безбровая Акулина.

— А по мн хоть-бы и не настоящія. Мн насчетъ этого плевать. Я такъ только къ слову. Впрочемъ, у меня рука легкая. У меня придетъ въ март полольщица двушкой, а, смотришь, посл Покрова здсь осталась и ужъ въ январ у господъ въ мамкахъ кормилицей живетъ. Вотъ нынче на улиц одну свою прошлогоднюю встртилъ. Идетъ въ шелковомъ сарафан съ позументомъ, шелковый шугай на ней такой, что быкъ забодаетъ, на голов кокошликъ съ бусами и лакей въ ливре въ карету ее сажаетъ. Должно статься до графскаго дома достукалась, графчика кормитъ. Счастье…

— Ну, ужъ отъ этого счастья избави Богъ нашихъ двушекъ, отвчала безбровая женщина. — Матери-то, прощаясь съ ними, какъ мн наказывали, чтобы я за ними смотрла! «Чуть что, говорятъ, Акулина, такъ ты имъ косы вырви».

— Вырывай или не вырывай, а толку отъ этого не будетъ. Питеръ городъ забалуй. А въ кормилки въ хорошій домъ попадетъ, такъ такъ-то родителямъ на голодные зубы въ деревн поможетъ, что въ лучшемъ вид! Да и себ приданое скопитъ. У насъ въ Питер такое заведеніе, что коли ежели кормилка барскаго ребенка выкормитъ, то ей всю одежду на руки отдаютъ, тюфякъ, подушки, да деньгами на отвальную.

— Ну, ужъ, что ужъ… Зачмъ такія слова? У тебя врно своихъ-то дочерей нтъ?

— Дышловая пара въ деревн: одной семь лтъ, а другой девять.

— Были-бы постарше, такъ не говорилъ.