На заре

— А лучше всего — в Измайловской пещере, — уточнил Белов.

Вскоре отряды двинулись дальше.

* * *

После трехдневного пути Антонина подошла наконец к Баталпашинской. В лучах заходящего солнца станица, казалось, пылала в огне, сияла золотом. Под ее каменными стенами бушевала Кубань.

Антонина остановилась у реки, издали вглядывалась в безлюдные, молчаливые улицы. Откуда-то доносился голос муэдзина, заунывно призывавший мусульман на молитву: «Аа-ла-а-ак-бар! Аа-ла-а-ак-бар!..» Этот голос удручающе действовал на Антонину, и она подумала с досадой' «Черт! Чтоб тебе пусто было. Точно не к добру орет».

Дотемна просидела она на лужайке под горой, затем вошла в станицу, покружила по пустым кривым улицам, переулкам и наконец добралась до небольшого домика, укрывшегося под широкой шапкой платана на самом берегу реки. Вокруг цвели фруктовые деревья, пропитывая пьянящим ароматом вечерний горный воздух

Антонина припала ухом к закрытой калитке. Во дворе хрипло залаяла цепная собака К забору подошла хозяина, спросила тихо:

— Вам кого?

— Лидию Барейшу! — отозвалась Антонина.

Калитка открылась.

— Проходите!

В небольшой комнатушке женщина зажгла лампу и повернулась к гостье:

— Я — Барейша.

— А я из отряда полковника Белова, — сообщила Антонина. — К вам меня прислал ваш отец.

— Отец? — насторожилась Барейша. — У меня нет отца.

Антонина устало улыбнулась.

— Хорошо, тогда будем разговор вести по-другому. — Она достала из кармана пальто зеркальце, дохнула на него, потерла рукавом и, взглянув на себя, произнесла пароль: — Ой, какая я стала!

На смугловатом лице Барейши расплылась улыбка.

— Теперь все ясно. Раздевайтесь, будем ужинать.

* * *

В район Измайловской пещеры, окруженной лабиринтом величественных гор и ущелий, со всех сторон стекались главари действовавших в горах банд.

Полковник Белов сидел в тени гигантской ели, курил папиросу за папиросой. Его исхудалое, небритое лицо было мрачным. Здесь же, в кругу офицеров, стояли Козлов и Волошко. Минаков и Матяш прохаживались в сторонке, о чем-то спорили между собой.

В ущелье показался небольшой отряд.

— Это полковник Окороков, — сказал Минаков. — Фамилия у него соответствующая.

— Пожалуй! — согласился с ним Матяш.

Явился Окороков — тучный казачина лет пятидесяти, поднялся наверх, отдав честь, пробасил:

— Ну что, господа, уже все в сборе?

— Полковника Крым-Шамхалова еще нет, — ответил Белов.

Козлов покосился на хмурое небо.

— Как бы дождь не брызнул. Прошу в мои хоромы. Там тепло и сухо.

— Сухо по самое ухо, — насмешливо бросил Минаков. — Кругом лужи, с потолков каплет за ворот.

Козлов смахнул со щеки дождевую каплю, швырнул окурок через плечо и, пригладив вислые усы, вошел в пещеру. За ним цепочкой последовали гости. С каменистых сводов и стен свисали черно-бурые сосульки сталактитов. По мере углубления пещера становилась все мрачнее. Повсюду видна была тысячелетняя работа подземных вод, образовавших в толще известняка и гипса черные пустоты. На стенах тускло светились фонари. Их огоньки трепетали на сырых сквозняках. Где-то в глубине пещеры гулко отзывались шаги и голоса людей.

Вскоре все вошли в просторный грот. Стены его были увешаны богатыми коврами, на полу лежали оленьи, медвежьи и барсовы шкуры. Под потолком горела керосиновая лампа-молния.

В грот вбежал Илларион, громко закричал:

— Уже приехали!

Вошел Крым-Шамхалов в сопровождении князя Дудова. Все поспешно встали, отдали им честь. Крым-Шамхалов сказал:

— Господа. Со мной прибыл отец Александр — священник Пенязь-Забелин, представитель нового кубанского владыки Евсевия. Прошу любить и жаловать!

Александр показался из-за его спины с гордо вскинутой головой, но тут же, наступив на подол фиолетовой рясы, споткнулся, взмахнул костлявыми руками. Его вовремя поддержали Баксанук и Дауд. Забелин неловко улыбнулся, окинул рыбьими глазами грот и нараспев протянул:

— Привет вам, господа!

Матяш глянул на него исподлобья, подумал: «Не поп, а какой-то вышкварок[882]».

Козлов смерил попа глазами, воскликнул:

— Кстати, очень кстати прибыли вы, ваше преподобие!

Забелин перекрестился, пробасил:

— Благослови, душе моя, господи!

— Садитесь, милости просим, — любезно пригласил его Козлов.

Александр занял место в углу, под иконой божьей матери. Уселись и все остальные. Козлов остановился у столика, сказал:

— Что ж, господа офицеры, по-моему, все в сборе. Разрешите мне открыть это столь долгожданное совещание. Здесь присутствуют все командиры партизанских отрядов, действующих в горах. Первое слово предоставляется уполномоченному Константинопольского центра действия князю Крым-Шамхалову!

Крым-Шамхалов не спеша подошел к столику. Гладко выбритое лицо его чуть побледнело, у глаз и уголков сжатых губ собрались морщинки.