На заре человечества. Неизвестная история наших предков

Что касается гарпунов и иных находок, Клейн считает, что это, по крайней мере на сегодня, аномалии, не вписывающиеся в общепринятую археологическую картину. Если наконечникам из Катанды 100 000 лет, почему такое важнейшее умение, как рыбалка, не распространилось со скоростью лесного пожара? Однако больше ни на одной из африканских стоянок не обнаруживается рыболовных снастей, сделанных раньше, чем 25 000 лет назад. Клейн, проводивший раскопки в Африке, дважды обнаруживал овечьи кости в культурных слоях, относящихся к среднекаменному веку, завершившемуся 50 000 лет назад. Поскольку до одомашнивания овцы от того момента еще 40 000 лет, очевидно, что кости – внедрения из вышележащих слоев, занесенные землеройными животными или каким-то иным из множества путей, нарушающих археологическую датировку. Археологи знают, что в любом культурном слое встречаются более поздние внедрения, говорит Клейн, и потому выводы нужно основывать на хорошо просматривающихся закономерностях, а не на случайных аномалиях. Критики его теории, считает Клейн, исследуют помехи, а не сигнал.

Наблюдая невероятный процесс постепенного создания человека из обезьяны, легко подумать, будто конечный результат был целью, к которой двигалась эволюция. Но, разумеется, эволюция – слепой, бездушный процесс, не имеющий цели и уж тем более не заботящийся о благополучии участников. Его направляют мутации, естественный отбор и дрейф генов. Мутации – это случайные естественные изменения в химических блоках ДНК, неутомимый мотор обновлений человеческого генома. Эти обновления – сырье, на котором работает естественный отбор, отбрасывающий неудачные модификации и закрепляющий те, которые дают репродуктивное преимущество. Могучий прилив дрейфа генов путем случайной передачи генов между поколениями навечно закрепляет в популяции одни вариации гена и отбрасывает множество других, сокращая тем самым привносимые мутациями обновления.

В игре этих трех сил иному увидится верный рецепт хаоса, на самом же деле эволюционные механизмы принесли в мир такие сложнейшие устройства, как человеческое ухо или глаз. Поскольку искусственно подобные приспособления инженеры могут создавать только для решения определенных задач, биологи часто говорят об эволюции так, будто у нее есть намерения или планы. Но это всего лишь удобный образ для описания эволюционного процесса, и не нужно думать, будто у эволюции есть какие-то цели или «мысли».

Принимая эту условность, можно сказать, что с появлением языка эволюция в значительной степени решила великую задачу переделывания обезьяны в человека и превращения человека в общественное животное. И поскольку язык – способность, определяющая вид, и, может быть, единственное резкое отличие людей от других биологических видов, стоит рассмотреть внимательнее характер его эволюции.

3. Первые слова

Речь, конечно, не может быть отнесена к настоящим инстинктам, потому что она должна быть выучена. Она, однако, весьма отличается от всех обычных искусств, потому что человек обладает инстинктивным стремлением говорить, как это можно видеть в лепете наших детей, тогда как ни у одного ребенка нельзя заметить инстинктивного стремления варить, или печь, или писать.

Чарльз Дарвин. Происхождение человека и половой отбор

Сырье эволюционного процесса – генофонд биологического вида и мутации в случайном порядке, возникающие в этом генофонде. Столь жесткие ограничения означают, что орган или способность не могут возникнуть на пустом месте: они формируются постепенно из уже имеющихся сущностей, и каждая из промежуточных стадий сама по себе должна обеспечивать преимущество.

И одна из причин, по которым феномен языка так крепко озадачивает биологов, именно в том, что он это правило нарушает. У людей это живая и в полной мере развитая способность, но ее даже в рудиментарной форме не знают другие биологические виды. Язык словно бы возник у современных людей на пустом месте.

Происхождение языка, возможно, было бы не столь загадочно, если бы наши древние родственники – неандертальцы и Homo erectus – дожили до наших дней и рассказали, какими коммуникативными способностями обладали. Но эти ветви на дереве гоминид исчезли, а сохранилась лишь одна.