На земле московской

Старший Лунин, Григорий Петрович, быстро догадался, что происходило с сыном, косо смотрел на него, но молчал.

Жене Виктор сказал, что он занимается по вечерам, и она терпела это.

Лунин иногда поражался, как вездесущая заводская молва до сих пор не коснулась его отношений с Ниной, Но когда-никогда она доберется и до них. Страшно представить, что будет тогда! Во-первых, с женой, — он не мог предугадать, как поступит она в подобном случае. А что скажут о нем в коллективе, на партийном бюро, если, к счастью, дело не доведут до общего собрания!

Но разве он виноват, что любовь так завладела им и держит, не отпуская?

Предположим, — товарищи поймут его, посочувствуют даже, — ну, ошибся с женитьбой — бывает такое, и Фаина отпустит с миром, даст развод, — все равно ничего не устроится в его жизни! Нина не согласится стать его женой, — в минуты горького раздумья Виктор понимал это. Он сам, собственной нерешительностью испортил свою судьбу… Ведь было у них поначалу так, что Нина сама предлагала ему «радость и невзгоды — все пополам», а он стал уговаривать ее подождать, пока он защитит диплом инженера, и тогда им не будет страшно никакое общественное мнение!

У него не разжимались губы сказать ей, что на сына придется платить, а ему хотелось бы иметь возможность пожить в удовольствие. И потом… необходимо постепенно подготовить Фаину. Он был еще в состоянии раздумывать, пренебрегать просьбами Нины!

Однажды Виктор застал Нину плачущей: она сидела, не зажигая света, все лицо ее и даже руки были солоноватыми от слез. Он стал ее расспрашивать, почему она плачет. Нина на его вопрос ответила загадочным вопросом:

— Не пойму тебя, Виктор, что ты за человек?

Ему бы надо выспросить ее, успокоить, а он принял высокомерный тон и, помнится, не приходил два дня.

У него иногда кружилась голова от сознания того, что его одновременно любят две женщины. В такие дни он чувствовал себя способным не видеться с Ниной неделями и ему казалось, что стоит серьезно захотеть, и он больше никогда не заглянет к ней.

Потом он первый бежал к Нине, сломленный ее выдержкой или равнодушием, каялся, умолял, чтобы она немедленно потребовала от него какой-нибудь жертвы, — он все сделает для нее!

— Не хочу на жертвах строить свое благополучие, — отвергала она.

Практичные Оли уже давно перестали понимать, что происходило с подругой: сколько раз на их глазах она упускала явную возможность поймать Лунина на слове и заставить жениться на себе.

Нина сердилась:

— Вы все о Викторе толкуете, а меня в расчет не берете, будто мои чувства окаменелости…

— А раз так, плюнь на него и не трать попусту золотые денечки!

— Хватит советов! — кричала Нина и замыкалась в себе. Нельзя человека ловить на слове или разными хитростями принуждать его к женитьбе. Да и любит ли она Виктора Лунина, как любила Данилу? Едва ли. Просто одиночество и привычка. Виктор знал ее еще самонадеянной девчонкой с золотыми веснушками на носу. Веснушки давно уже почему-то перестали появляться по весне, а длинный перечень их совместных воспоминаний все рос.

Однажды Нина случайно увидела всех троих Луниных вместе. Сын сидел у отца на плечах, размахивая деревянной саблей, а жена держала мужа под руку, уверенно шагая на своих худых ногах.

Нина не знала, как пройти мимо них, куда отвести глаза! И сразу вся ее жизнь после смерти Данилы стала представляться ей никчемно прожитой, наполненной ложью и самообманом.

«Ну какая тут может быть любовь, когда отец уходит от ребенка?» — думала Нина, не в силах отогнать облик черноголового мальчика на знакомых плечах.

Заводской пятиэтажный дом с четырьмя подъездами жил своей обычной жизнью: из открытых окон неслись обрывки разговоров, музыка, слышались голоса детей. И лишь окно Нины Поляковой мрачно чернело без света; она лежала в постели, растирая кулаками слезы по щекам. Странно, в этой чужой комнате ей все реже и реже вспоминался Данила. Прошлое отмирало, стиралось в памяти.

«Только бы хватило у меня сил развязаться с Виктором, и я начну новую жизнь, — успокоившись, сказала себе Нина. — Может быть, пойду учиться, пока не поздно и на заводе постараюсь стать незаменимой. Сколько теперь женщин, одиноких, лишенных семей, видят цель своей жизни в успехах на работе, на общественном поприще. И ничего — живут и не считают себя обойденными счастьем».

…С Луниным они встретились на заводе случайно у выхода в вестибюль. Было похоже, что эту видимую случайность организовал он.

— Почему ты притворяешься, что тебя нет дома, когда и соседи говорят, что ты сидишь, запершись? — исступленно шептал он, хватая Нину за руку. — Я изнемогаю, вторая неделя минула… Ну зачем так, милая? И эта непонятная жестокость! Впрочем, я догадываюсь…

— Хорошо, приходи, — сказала, поразмыслив Нина. В самом деле: следовало поговорить, попрощаться.

Прежде чем отпустить ее, Виктор, пренебрегая всяким здравым смыслом, быстро притянул Нину к себе и поцеловал на виду у выходящих с завода рабочих, среди которых могли быть и знакомые.