На злодеев глаз наметан

– Француженка либо обманывает очень правдоподобно, либо говорит правду. Скорее всего, тут смесь первого и второго. Она не говорит ничего до тех пор, пока ее к этому не обязывают. Так, она и не подумала сообщить нам о том, что воспользовалась услугами Дженкинса. Она вначале не призналась, что, когда приехала в Англию, ее сопровождал мужчина. Она забыла о том, что им приносили чай; поэтому она, скорее всего, не видела мисс Пул, которая стояла у нее за спиной в дверях, а в комнату не входила. Ей пришлось быстро решать, что делать. По-прежнему отрицать, что с ней был мужчина, или признать, что он существует. Так как Гийом не знала, успела ли мисс Пул разглядеть ее хорошенько – а нам-то известно, что модистка не видела ее лица! – и нет ли у нас других свидетелей, Гийом предпочла признаться.

– Почему она так скрытна? – спросил Данн, задумчиво барабаня пальцами по столешнице.

Я нахмурился и заговорил, тщательно подбирая слова:

– Сэр, по-моему, она прожила… довольно бурную жизнь. И не привыкла никому доверять и в чем-либо добровольно признаваться посторонним, даже полицейским. А может быть, особенно полицейским. Танцовщиц из кордебалета, как правило, осаждают поклонники, чьи намерения и достаточно откровенны, и бесчестны. Как говорит сама Гийом, профессиональная жизнь танцовщицы коротка. После того как танцовщицы уходят со сцены, если не успели обзавестись мужем или щедрым покровителем, они часто становятся куртизанками – у них просто не остается иного выхода. Викторина Гийом не похожа на невинную овечку, однако у нее есть голова на плечах. Допускаю, что она в самом деле успела скопить деньги – или получила их иным способом, признаваться в котором не собирается. Во всяком случае, ей хватило на покупку меблированных комнат. Возможно, выходя замуж за Тапли, она стремилась приобрести статус почтенной замужней женщины, ничего больше. Не думаю, что она, с ее театральным прошлым, не признала в нем сразу его особых пристрастий. Томас Тапли всю жизнь умел очаровывать пожилых дам, и те охотно его опекали… но вряд ли ему удалось бы ввести в заблуждение Викторину Гийом. В браке ее интересовал не он сам, а нечто другое… Кстати, сэр, по-моему, она носит парик.

– Что?! – переспросил ошеломленный Данн.

– У нее очень сложная, затейливая прическа, и сегодня ее голова выглядела точно так же, как и вчера, хотя, конечно, она могла пригласить в отель парикмахера. Если она носит парик, она может при необходимости довольно легко изменять свою внешность. И майор Гриффитс, и мисс Пул видели женщину с темно-каштановыми волосами. К нам она пришла с волосами цвета воронова крыла. Но мы не можем утверждать, что речь не идет об одной и той же особе.

– Придется повнимательнее к ней присмотреться, – мрачно ответил Данн. – На тот случай, если она решит бежать из страны.

– Если она сбежит, наши французские коллеги ее найдут. Она не бросит свои меблированные комнаты на Монмартре, если только ей срочно не понадобится исчезнуть. Куда больше меня интересует ее спутник, Эктор Ма. Он явно не хотел, чтобы кто-либо из служащих отеля его видел. Почему он так упорно старался держаться в тени? Гийом уверяет, что он вернулся во Францию. Может быть, имеет смысл навести о нем справки во Франции?

– Я этим займусь, – обещал Данн.

– Кроме того, вдова предъявляет права на имущество Томаса Тапли. До тех пор пока вопрос не решится, она никуда не уедет.

Позже в тот же вечер Лиззи молча, но очень внимательно выслушала мой рассказ. После того как я договорил, она некоторое время сидела задумавшись, а потом спросила:

– Значит, Мария Тапли взяла Флору на встречу с этой вновь объявившейся мачехой? Странно, что она позволила Флоре подойти близко к этой женщине.

– Супруги Тапли едва ли могут помешать Флоре встретиться с этой женщиной, – объяснил я. – И лучше покончить со всем сразу, чтобы подготовить Флору, когда дело о наследстве дойдет до суда – если дойдет. Она так или иначе встретится с Викториной Гийом. Ей лучше заранее знать, что ее ждет. Может быть, Флора сама пожелала познакомиться с женщиной, на которой ее отец женился во Франции?

Лиззи подумала и согласилась. Ее следующие вопросы стали для меня неожиданными.

– Говоришь, Викторина была в глубоком трауре? С головы до пят? На ней был даже вдовий чепец?

– До последней мелочи, и все вещи, по-моему, очень хорошего качества. Черный шелковый креп, даже кружевные митенки.

Лиззи наклонилась ко мне и спросила:

– Где она все это раздобыла?

– Что?

– Траурный костюм. Где и когда она его купила?

Признаюсь, я не сразу понял, куда она клонит.

– Наверное, вдовам положено так одеваться, – ответил я.

– Да, да! – досадливо воскликнула Лиззи. – Но невозможно за одну ночь приобрести такой полный траурный наряд! Викторина до вчерашнего вечера не знала, что она вдова. Она только вчера познакомилась с Джонатаном и увидела тело своего мужа. По ее словам, она рассчитывала найти Томаса живым, пусть и с расстроенным рассудком. Неужели она, выйдя из похоронного бюро, первым же делом бросилась в лавку за платьем?