Набат 3

Бехтеренко перебирал ключи в руках.

В лифт попытались войти офицеры Мастачного, но охрана УСИ воспрепятствовала. Автоматы на плечах охранников предупредительно ощерили свои рыльца.

— Секретный объект, — спокойно пояснил Бехтеренко, — вход посторонним категорически воспрещен.

— Кто тут посторонний? — набычился Мастачный. — С сегодняшнего дня я тут определяю, кто посторонний, а кто нет.

— Ошибаетесь, — пояснил Бехтеренко. — Указ президента от прошлого года. Вам можно, — снисходительно разрешил он. — А сыну не положено.

— Да я пройду куда захочу! — прошипел Альбертино-сынок и затыкал возмущенно кургузым пальцем в пультик мобильника.

Бехтеренко учтиво отошел в сторону, пока сынок Мастачного энергично выговаривал кому-то о препятствии.

— Даю трубку, — сказал он наконец и протянул мобильник Бехтеренко. — Поговори, полковник, с министром. — Он торжествовал победу.

— Полковник, немедленно пропустите всех! С сегодняшнею дня вы уволены в отставку.

Бехтеренко узнал голос Барабашкина.

— Я должен получить распоряжение Воливача, — не стушевался Бехтеренко. — Это режимный объект.

— Опоздал, милейший, снисходительно ответил Барабашкин. — Его еще вчера уволили. Не артачься там. Хочешь. ОМОН подошлю?

— Позвольте все же получить указание от моего непосредственного начальника? — держался Бехтеренко.

— Давай-давай, — милостиво разрешил Барабашкин и дал отбой.

Бехтеренко достал свой мобильник.

— Святослав, — ответил ему Воливач, — прости старика, но это правда. Пропусти этих сучьих выродков, куда они хотят. Не связывайся. Эти вонючие пидары страну с молотка продали, а ты пытаешься лабораторию спасти. Пусть подавятся.

И опять отбой. Усилием воли Бехтеренко сдержался, но сто глаза заставили Мастачного-старшего придержать язык.

— Пропустите, — сказал Бехтеренко охранникам.

И просторном лифте спустились на второй этаж. Бесшумно раздвинулись створки, и первым двинул вперед свое тело Мастачный-младший. Бехтеренко замыкал группу.

Куда тут? — оглянулся на него Мастачный-старший.

Абсолютно голый коридор со стальными стенами без единой двери упирался в глухой тупик метрах в пятидесяти. Матовый свет струился с потолка.

— Пусть идет впереди, — распорядился Мастачный-младший. — Идите, служивый, что вы плететесь сзади?

— Большие лица, большие тела, — не лез за ответом в карма. Бехтеренко. — Куда уж сермяжным полковникам.

Три противоречивых хохла вместе очень ядовитая смесь. Тут разом лаже три еврея увянут.

Бехтеренко выдвинулся вперед и, пройдя несколько шагов, остановился у кнопочного пульта, вмонтированного в стальную стену. Набрал известный ему шифр, стена раздвинулась на ширину прохода. Мастачный-старший вывернулся из-за плеча Бехтеренко, намереваясь возглавить процессию.

— Что за шутки! — Он чуть не врезался в прозрачное препятствие. За стальной дверью оказалось стекло.

— Бронированное, — уточнил Бехтеренко и сказал в микрофон на пульте: — Гриша, принимай гостей.

— В следующий раз, — ответил голос из динамика над головами, а через прозрачную стену было видно, как он что-то активно считывал с монитора, будто не существовало никаких визитеров. Без Судских вход категорически запрещен.

— Здесь генерал-майор Мастачный! — рявкнул в микрофон папаша Альбертино, посчитав, что пора брать власть в свои руки, спектакль ему не нужен.

— Я вам генерал-полковника дам, только идите отсюда прочь, — отмахнулся Лаптев.

Да скажите вы этому балбесу, — трясло Мастачного, — что Судских отстранен и отдан под суд!

От балбеса слышу, — не прерывая занятий, ответил Гриша. — Святослав Павлович, съестного у меня хватит на три осады, вы уж сопроводите гостей обратно.

— Ну ё-моё, работнички у Судских! — возмущался Мастачный-старший, а младший тем временем изучал панораму лаборатории, глаза его приобрели хищный блеск.

То, что он увидел за стеклянной панелью, возбудило его очень. Правду говорили: лаборатория суперуникальная. Здесь можно творить виртуальные чудеса в самом реальном смысле слова, и стоит такая техника, по самым скромным подсчетам, не меньше ста миллионов долларов. Глаз горел, во рту пересохло.

— Батя, — сказал он, не отрывая взгляда от лаборатории, — чего тут чирикать с идиотом, фугас под двери — и хватит с него. Под суд без меня отдашь строптивца.

— Не возьмет, — тоном задушевного собеседника объяснял Бехтеренко. — Бронированное стекло первой категории, но заказу, выдержи вас взрыв, эквивалентный тысяче килограммов тротила. Здание снесет, а лаборатория останется.

— Я подошлю израильскую взрывчатку, — отвечал задушевной нотой Альбертино-сынок.

— Гарная штука, — согласился Бехтеренко. — Ею стекло и испытывали, а делали Златоустовские мастера, которых взорвать и купить вашим сраным банкирам не удалось, — завершил объяснения Бехтеренко и простодушно уставился на Альбертино.

Тот заметно терял терпение и спесь, да тут еще Лаптев подлил маслица из-за стеклянной переборки:

— Полупочтеннейший, не знаю, чем вы промышляете, но уверен, мерзавец не хуже папаши. Если хотите, через десять минут составлю ваше досье, а папашино могу выдать сразу. У него по всем преступлениям лет сто отсидки. Хотите?