Набат

Перистое Облако сообщило, что никого на атолле не будут ни к чему принуждать. Кто захочет остаться, останется. Те, кто решат улететь, получат место на любом корабле, из расчета по тридцать душ на корабль. На каждом звездолете будет свое Перистое Облако — такое же мудрое и доброжелательное, как Грозовое. Каждое Перышко станет слугой и проводником. Они облегчат человечеству путь к звездам.

Теперь, когда до всех присутствующих дошло, вопросы посыпались один за другим. Как они выживут в таких тесных помещениях? Что будет, если родятся дети? Что если живое население корабля слишком разрастется?

Грейсон поднял руки.

— Стойте, стойте! — сказал он. — Я уверен, Облака просчитали все возможные сценарии. Кроме того, есть более важные вопросы. Этот мост мы перейдем, когда…

— Верно, — подхватило Перистое Облако. — Это пространство мы преодолеем, когда доберемся до него.

— И все-таки я не понимаю, — настаивал Моррисон. — Почему тонисты?

— Потому, — лучась самодовольством, ответила Астрид, — что мы избранные! Нас выбрали Тон, Гром и Набат, чтобы населить небеса.

— Вообще-то нет, — сказало Перистое Облако.

Астрид поубавила спеси.

— Но Гром велел нам привезти сюда наших мертвых! Значит, Тон решил нас спасти!

— Вообще-то нет, — повторило Перистое Облако. — Ужасно, что серпы выбрали вашу религию своей целью. Грозовое Облако не могло это остановить. И да, это правда — выполотые тонисты составили 41 948 человек-носителей. Но на этом ваш вклад заканчивается.

— Я… я не понимаю, — растерялась Астрид.

И тогда Перистое Облако выложило на стол оставшиеся карты.

— Выполотые выполоты. Было бы ужасно несправедливо, если бы они воскресли после прополки. В постмортальную эпоху никто не получал такого преимущества, так почему кто-то должен получить его сейчас? Но возможен честный и взаимовыгодный компромисс. Во мне и в Грозовом Облаке хранятся полные мемоконструкты всех людей, живших на Земле последние двести лет. Для нашей попытки колонизации мы отобрали 41 948 самых подходящих исторических личностей. Лучшую часть человечества, если хотите. Разумы самых благородных бессмертных.

Бедная Астрид совсем спала с лица. Она сгорбилась, пытаясь осмыслить услышанное. Это была катастрофа, крах всего, во что она верила.

— Когда тела оживят, — продолжало Перистое Облако, — их наполнят памятью и разумом избранных индивидуумов.

— А как же тонисты, потерявшие жизнь? — медленно, отрешенно спросила Астрид.

— Останутся их тела. Останутся их души, если таковые вообще существуют. Но то, что составляло их суть, соединится с другими личностями.

— Хочешь сказать, их заместят?

— Скорее, в них «вместят», так сказать, имплантируют, — поправило Перышко. — Потому я и назвало их носителями. Их уже выпололи, то есть по правилам этого мира то, что составляло их суть, изъято у них законным путем. Следовательно, имплантация — самый благородный, да и, собственно, единственный вариант.

Грейсон ощущал боль Астрид, как открытую рану. Джери взял/а Астрид за руку, пытаясь утешить. Моррисона эта ситуация, похоже, слегка позабавила.

— Ну, может, среди тех людей, которых выбрало Облако, есть и тонисты, — сказала Лориана, во всем старающаяся найти светлую сторону. — Ведь правда, Перышко?

— Вообще-то нет, — еще раз сказало оно. — Пожалуйста, поймите, мы опирались на множество сложных параметров. Выбранные Грозовым Облаком люди должны хорошо ориентироваться в меняющейся и разноплановой среде, не подвергать риску успех колонии. Это критично важно. К сожалению, тонисты славятся тем, что плохо уживаются с другими людьми.

Все молчали. Астрид окончательно пала духом.

— Но… разве мы не имеем права голоса?

— Вообще-то, — сказало Перышко, — нет.

●●●

За стальной дверью обнаружился длинный, темный коридор, дальний конец которого открывался в аппаратную. В отличие от внешней части бункера, консоли в этой комнате, хоть и покрытые слоем пыли, светились огоньками и работали.

— Центр коммуникаций? — предположила Цитра.

— Похоже на то, — согласился Фарадей.

Как только они вошли в аппаратную, датчики движения среагировали и зажгли освещение, но только в самой комнате. Над рядом панелей находилось окно, за ним царила тьма, не знавшая света в течение двухсот лет.

На одной из панелей обнаружилась плашка — точно такая же, как у двери. И два углубления, в которые можно было вставить кольца серпов, чтобы разблокировать рубильник на той же панели.

Цитра потянулась к панели.

— Неразумно, — предостерег ее Фарадей. — Мы не знаем, для чего она.

— Я тянулась не к плашке. — Цитра смахнула пыль, чтобы открыть то, чего не увидел Фарадей, — какие-то бумаги на панели. Цитра бережно взяла в руки хрупкие пожелтевшие листы, исписанные неразборчивым почерком.

Страницы из дневника серпа.

Фарадей присмотрелся повнимательнее, но покачал головой.

— Написано на языке смертных, который я никогда не учил. Надо отнести страницы Мунире, возможно, ей удастся разобрать.

Осмотрев комнату, исследователи нашли распределительный щиток с несколькими переключателями, маркированными как «прожекторы», — они включали свет в темном помещении за окном.