Набег язычества на рубеже веков

Касаясь более позднего периода, а именно 1910 года, М. А. Бекетова пишет, что Блок «не пропускает ни одного спектакля серии «Кольцо Нибелунга». В эту весну, – продолжает биограф поэта, – средства позволили ему абонироваться, и он с жадностью слушает и воспринимает музыку Вагнера, сыгравшую роль в его внутренней жизни, повлиявшую на его творчество. Еще в предыдущем 1909 году, прослушав генеральную репетицию «Тристана и Изольды», поэт писал матери: «Музыка – вещь самая влиятельная!.. Ее влияние не проходит даром…»². Тогда же, точнее, вечером 29 июня 1909 года, Блок записывает в книжку: «Вагнер в Наугейме – нечто вполне невыразимое: напоминает воспоминание³. (В оригинале последнее слово по-гречески, Блок имеет в виду платоновское «воспоминание» о первичной мировой сущности). Это прослушивание наталкивает Блока на весьма важные для него общеэстетические рассуждения: «Музыка творит мир. Она есть духовное тело мира-мысль (текучая) мира… […] Поэзия исчерпаема (хотя еще долго способна развиваться, не сделано и сотой доли), так как ее атомы несовершенны – менее подвижны. Дойдя до предела своего, поэзия, вероятно, утонет в музыке»⁴.

В Петербурге Блок неоднократно посещает представления музыкальных драм Вагнера. Вот далеко не полный перечень этих посещений: 2 января 1904 года – «Валькирия», вероятно, в 1905 году – «Гибель богов», 13 марта 1909 года – «Зигфрид», 1 апреля 1910 года – снова «Зигфрид», 15 января 1913 года – «Нюрнбергские мейстерзингеры», 8 марта 1913 года – «Золото Рейна», 13 марта 1913 года – снова «Валькирия», 3 апреля 1913 года – еще раз «Гибель богов», 4 марта 1914 года – опять «Валькирия» и, наконец, 22 и 28 марта 1914 года – «Парсифаль». Учитывая, что в Германии Блок слушал «Тристана и Изольду», следует сказать, что поэт был знаком со всем художественным творчеством зрелого Вагнера. Пристально (с массой заметок на полях) читал он и важнейшие философско-эстетические трактаты композитора, особенно «Искусство и Революцию» и «Оперу и драму».

В марте 1916 года, размышляя о будущем своей драмы «Роза и Крест», которую, как известно, он представлял себе и как балет, и как оперу, Блок записывает: «Песни. Музыка? Не Гнесин (или – хоть не его Гаэтан). Мой Вагнер»⁵.

В 1906 году Блок говорит о воскрешающих театр «стихийных ливнях вагнеровской музыки» (V, 95). В спорах о театре 1907 – 1908 годов поэт обращается к авторитету Вагнера и приводит довольно большую выдержку из «Искусства и Революции» (V, 263). В 1910 году Блок ставит имя Вагнера рядом с именем Достоевского (V, 453). Блок связывает Вагнера также с Гете и Гейне (VI, 96; VI, 126; VI, 148; VII, 356 и др.). В пору исторических испытаний для России, в 1918 году, Блок пишет свое знаменитое предисловие к «Искусству и Революции» Вагнера, где называет трактат немецкого композитора – «творением» (VI, 21).

Блок постоянно говорил о «синтетических призывах» Вагнера, о «социалистических взрывах» в его творчестве (VI, 107 и VII, 359), о том, что Вагнер – лучший выразитель синтетических усилий революции (VI, 112). Говоря о человеке будущего, Блок употреблял вагнеровский термин – артист.

Вслед за Вагнером поэт задумывает создать своего «Тристана». 23 сентября 1919 года он берется редактировать литературный текст «Кольца Нибелунга». Последнее письменное упоминание о Вагнере (заключительные слова «Золота Рейна») мы находим в дневниковой записи Блока от 14 апреля 1921 года.

Приведенных фактов, вероятно, достаточно, чтобы констатировать глубокий и подлинный интерес Блока к творчеству Вагнера. Но констатация – еще не знание. Важно иное: какова причина этого безусловного «вагнерианства» Александра Блока.

Вообще, начало века – время пристального интереса русского общества к вагнеровскому творчеству. Его музыкальные драмы постоянно входили в репертуар ведущих оперных театров страны. Однако было бы слишком опрометчиво объяснять все внешними обстоятельствами. В среде непосредственного литературного окружения поэта шли серьезные разговоры о Вагнере, Вяч. Иванов и Андрей Белый дискутировали по этому поводу в печати, но именно Блок еще в 1908 году истолковал эстетические положения Вагнера в духе своего композитора, то есть в тесной связи с проблемами социального преобразования мира. Дело здесь, конечно, не в «моде» на Вагнера, а в общих чертах мироотношения двух художников.

Для того, чтобы определить, что же конкретно было приемлемо и близко поэту в вагнеровском наследии, нам придется на время отвлечься от сопоставления философско-эстетических позиций Блока и Вагнера и высказаться по поводу «вагнеровской проблемы». Ведь и по сей день творчество немецкого композитора не поддается «хрестоматийному глянцу», и сегодня искусство и взгляды Вагнера рождают запальчивые споры и научную полемику.