Наблюдатель

— Не перегибай. Да, я одеваюсь хорошо, потому что ежедневно имею дело со свежими наблюдателями, в которых еще превалирует живое начало, и я должен выглядеть в соответствии с их представлениями о силе и успешности. Но на самом деле я не люблю эти вещи, Антон. Я к ним равнодушен.

— Я тоже равнодушен к свитеру. Плевать я хотел на этот свитер.

— Если тебе на него плевать, то зачем ты поперся за ним в квартиру?

— Просто хотел выглядеть так же, как ты. Тебе можно — почему мне нельзя?

— Почему нельзя! Можно. Дело не в имидже как таковом, дело в приоритетах. Принесли бы мы тебе этот свитер, не стоит ради этого попадаться ментам и наводить панику среди соседей. Если ты готов из-за шмотки нарушить принципы — значит, ты до сих пор зависим от мирского.

— Я все равно запутался.

— Так происходит со всеми действительно стоящими идеями, их никогда не одолеть с наскока. Мы не можем просто рассказать тебе, как отличить живого от мертвого. На этот вопрос ты должен ответить себе сам.

Антон потер виски.

— И Сергей с Володей ответили на него?

— Они пытаются, как и ты. Но я помогу тебе, я имею право помогать. Я дам тебе действительно сложное задание. Если ты его выполнишь, то поймешь многое.

Валентиныч докурил и вытряхнул табак в пепельницу, постучав перстнем по трубке.

— Иди в комнату. Жди задания в ближайшие дни.

В комнате Антон лег в постель, но уснуть у него не получалось. Отрывки фраз Валентиныча звучали у него в голове и переплетались друг с другом. Антон проворочался в постели еще около часа и не выдержал, вышел на улицу остыть. За последние несколько недель он вновь пристрастился к курению. При жизни заставил себя бросить — курение портило зубы, убивало дыхалку и провоцировало рак. Что ж, до рака Антон так и не дожил, хотя панически его боялся. Теперь опасаться было нечего, так что он курил постоянно.

На территории было тихо, наблюдатели спали, только в одном окне горел свет — конечно же, в комнате Валентиныча. Окно было приоткрыто. Антон смотрел на него пару минут, но так и не понял, что происходит внутри, потому что Валентиныч предусмотрительно задернул шторы.

Не удержавшись, Антон подкрался к окну по бетонной тропинке, отделявшей здание от палисадника, и прислушался.

— Так что же, будут там строить собор по итогу или нет?

Антон узнал голос Сергея.

— Затихло все. Резину тянут, ждут, когда люди успокоятся, — ответил Валентиныч.

Антон максимально аккуратно заглянул внутрь. Штору не задернули до конца, осталась пара сантиметров, через которые можно было рассмотреть стену в комнате. Антон сместился левее, пока не увидел напольное зеркало со сползшей драпировкой. В отражении сидели Валентиныч, Сергей, Юлия и кто-то четвертый — судя по огромной волосатой руке, Володя. Юлия попивала вино.

Антон отпрянул от окна и присел на корточки.

— А неплохое вино. Единственное, чей вкус я еще чувствую. Неудивительно, что в Коммунаре его не найти. Даже в «Чабреце».

— В «Чабреце»? Нашла где искать. Мы сегодня были на задании в этой забегаловке. С Антоном, — сказал Сергей.

— Кстати! Мы ж его так и не наказали, — спохватилась Юлия.

— Да не стоит, — успокоил ее Валентиныч. — Еще неизвестно, как он следующую ситуацию переживет. Девчонка эта, Алиса…

Валентиныч понизил голос. Антон зажмурился.

— Девчонка эта собирает материал для расследования.

— И что у нее есть?

— Доказательства слежки.

— Да какие у нее там доказательства? — фыркнула Юлия.

— Она выцыганила у соседки ключи от квартиры и нашла на антресолях дневник.

— Дела… — пробасил Володя.

— Погоди, так он спрашивал про какой-то блокнот сегодня, — сказал Сергей.

— Какой блокнот?

— Да обычный. Я не понял толком.

Антон вцепился в штанину.

— Надо избавиться, — сказала Юлия.

— От блокнота?

— От девчонки.

— Да, придется, — согласился Валентиныч. — Нам лишнее внимание ни к чему. Вот Антону и поручим.

* * *

Увидев на пороге Алису с чемоданом, мама не выдержала и бросилась ей на шею. Переезд Алисы в Петербург после выпуска из университета она восприняла тяжело, страдая «синдромом пустого гнезда». Мама грустила целыми днями и пыталась манипулировать Алисой, ссылаясь то на плохое самочувствие, то на обилие домашних дел, которые ей, «пожилой женщине», «уже невмоготу». Алиса на провокации не велась, мама обижалась, переставала отвечать на звонки, порой доводя Алису до невроза. Но при личной встрече от обид не осталось и следа — мама тут же потащила ее на кухню и заставила съесть целую тарелку рыбных щей, которые Алиса не любила с детства. Наговорившись вдоволь, она отпустила Алису в ее комнату, где не изменилось ровным счетом ничего: мама хранила обстановку в первозданном виде, хотя сама Алиса уговаривала ее не дурить и сделать ремонт, превратить детскую в отдельную спальню. Уговоры не работали. Мама, как и раньше, спала в зале на раскладном диване.