Наблюдатель

– Когда моя мама вернется?

– Когда ей будет можно и я это разрешу.

Лицо Кайлы вдруг покраснело, отчего она стала неприятно похожа на Уоткинса, и она выкрикнула:

– Я тебя ненавижу!

– Мне очень горько слышать это, – ответила Каро тем же тоном, – потому что я тебя люблю. А сейчас оденься и садись за уроки. В час дня я приду и проверю, как твои дела. Джеймс, нельзя ли попросить вас вернуть котенка вашему другу?

– Конечно, – торопливо ответил Джеймс. – Конечно, отнесу.

– Спасибо. До свидания, Кайла.

Молчание. Но, выходя вслед за Джеймсом и продолжавшим мяукать котенком, Каро поймала одобрительный взгляд Жасмин. И Кайла послушалась и, подойдя к комоду, уже вынимала из него джинсы. Так почему же ей было еще хуже, чем прежде?

* * *

Для запланированного обеда Тревор выбрал маленький, больше подходивший для спокойной беседы уютный ресторанчик. На сей раз Каро попросила его рассказать об Африке.

– Вообще-то, эта тема не слишком подходит для непринужденного разговора на втором свидании, – сказал он.

– Но вы все же расскажете? – И Каро процитировала фразу, которую он сказал во время их поездки на скалы: «Я хочу узнать о вас то, что действительно важно».

Его карие глаза поймали ее взгляд.

– Ну, Африка – это действительно важно. Если вы на самом деле хотите услышать о ней.

Он рассказывал об ослепших от шистосомоза детях, которым он не мог вернуть зрение. Об изувеченных в ходе последней из непрекращающихся там войн солдатах из Конго, среди которых встречались десятилетние мальчишки с оторванными конечностями. О почечных недостаточностях, с которыми он ничего не мог сделать, потому что у него не было аппарата для проведения диализа. О ранах, для перевязки которых не было стерильных материалов, о лекарствах, которые он был вынужден давать выборочно, каждый раз решая, кому жить, а кому умереть. Каро как врач знала, что такие случаи бывают, и нередко. Она даже заранее не сомневалась в том, что такое должно было происходить с Тревором. Но его живой, очень образный, полный переживания рассказ вводил все эти события, и его собственную персону, в почти невыносимо четкий и яркий фокус.

Он доверчиво раскрывался перед нею… Как же у людей это получается?

– Тревор, вы всегда хотели быть врачом?

– Нет. Учась в колледже, я мечтал стать монахом.

– Монахом?

– Да. Я ведь говорил вам однажды, что ищу систему, которая помогла бы мне понять мир как в видимой, так и в незримой его частях. Мне казалось, что религия подойдет для этого, по крайней мере на первых порах.

– Разве не достаточно было для этого просто исповедовать католическую веру? Почему обязательно монашество?

– Увы, оказалось, что мне трудно делать что-то вполсилы.

Говоря эти слова, он так посмотрел на нее, что весь разговор сам собой свернул в сторону.

– Не могу… – медленно проговорила она, – очень трудно… Совсем отвыкла от свиданий. Несколько лет…

– Лет?! И вы, такая красивая, сидите с супом на подбородке…

– О боже, что ж вы раньше не сказали? – Она вытерла подбородок салфеткой.

Он улыбнулся.

– Не хотел говорить. И еще… Каро, я знаю, что сейчас вам приходится решать множество проблем. Я могу чем-нибудь вам помочь?

– Нет. Завтра я навещу Эллен и тогда буду что-то знать. У меня есть еще вопрос, из совсем другой области. Тревор, вам не кажется, что в этом проекте есть еще что-то такое, о чем нам не говорят? А что – сама не знаю.

– Я вас понимаю, – ответил Тревор. – Да, я замечал что-то такое – многозначительные взгляды, которыми обменивались Джулиан, Эйден и Уоткинс. Но не Джордж. А в чем тут дело, тоже не знаю.

– Вы мне скажете, если узнаете? Если они откроют вам то, что скрывают от меня?

– Да, скажу.

Они ушли из ресторана, лишь когда его стали закрывать. В джипе Тревор страстно поцеловал ее. А потом они, не сговариваясь, снова вышли из машины и пошли по пляжу. И на дюнах, и у края воды гуляло много народу, и Каро не могла понять, недовольна она или, напротив, рада, что они с Тревором здесь не одни. Она сняла сандалии, и ее пальцы погружались в мокрый песок, а теплая вода бурлила вокруг щиколоток. Они не разговаривали, а молча брели, держась за руки, и Каро чувствовала, как его длинные теплые сильные пальцы бережно обнимают кисть ее руки, ощущала лицом соленый ветерок и чувствовала возвращение чего-то, так давно ушедшего из ее жизни, что она не сразу смогла вспомнить, как оно называется.

Счастье. Возможно, временное, но все же настоящее.

* * *

Сеанс выхода в множественную вселенную Вейгерта изумил ее.

Он лежал на кровати в Третьем крыле, от титановой накладки на макушке тянулись провода к компьютерам. Джулиан и Барбара стояли у своих экранов. Уоткинс сидел в кресле, а рядом стояла Камилла.

– Кэролайн, я рад, что вы здесь, – сказал Вейгерт. – Джулиан, я готов.