Наблюдатель. Фантастическая правда, или Второе пришествие Христа

Город, ты, что смел напасть на Экур,
что Энлиля ослушался,
пусть рощи твои превратятся в кучу пыли,
пусть кирпичи вернутся к своей основе – глине,
пусть деревья твои вернутся в свои леса.
Ты водил на бойню быков
– поведешь вместо них своих жен,
ты резал овец – будешь теперь резать детей.
Твои бедняки – им придется топить
своих драгоценных детей.
Агаде, пусть твой дворец,
построенный с сердцем веселым,
развалинами обернется.
По местам, где свершал ты обряды и ритуалы,
пусть лиса, выходя на охоту, свой хвост волочит,
пусть на тропах твоих судоходных
ничего не растет, лишь плакун-трава,
на дорогах для колесниц
пусть ничто не растет, лишь плакун-трава,
И еще сверх того,
на твои судоходные тропы и пристани
ни один человек не взойдет из-за диких козлов,
змей и горных скорпионов.
Пусть в долинах твоих, где росли сердцу
милые травы,
не растет ничего, лишь осока слез.
Агаде, вместо вод сладкоструйных твоих,
воды горькие пусть потекут,
Кто скажет: «Я бы в городе том поселился»,
не найдет в нем пригодного места.
Кто скажет: «Я бы в городе том отдохнул»
не найдет там удобного ложа.

Ничто так не угнетает человека, как болезнь – первая мысль, с которой очнулся Андрей Иванович. Он чувствовал себя получше, однако простынь по-прежнему была мокрой и к тому же прохладной, если не холодной. Он порадовался тому, что приходящая для уборки женщина накануне выстирала дюжину их, погладила и сложила в шкаф. Иначе, лениво подумал он, пришлось бы утонуть в собственном поту. Андрей Иванович лег на правый бок, лицом к стене, свернулся калачиком и опять провалился в сон. На этот раз он самым чудесном образом переместился на улицу ремесленников, где его ждали. Наверное, догадался Андрей Иванович, сработала протекция писца, у которого он гостил.

Картина четвертая

Кручинин был хорошо осведомлен, что Шумер, страна в долине между двумя великими реками, не располагала металлом и минералами; здесь не нашлось бы и камня, чем отогнать агрессивную собаку. Беден лесом, а финиковые пальмы, охотно растущие на шумерской земле и дающие мед, не годились для того, чтобы использовать их при строительстве, для изготовления мебели. И тем большее удивление и восхищение вызвали у него мастерские и ателье, сосредоточенные на улице недалеко от храма. В них работали художники и ремесленники по заказу храма, и в тот час, когда Гость переступил порог резчика-скульптора, в мастерской находились два священника, которые подводили итоги его работы за прошедший год. Они скрупулезно подсчитывали граммы использованной для изделий слоновой кости. Это были небольшие фигурки – статуэтки мужчин и женщин, малюсенькие птички, кольца, шкатулки. На все, что сработано мастером, пошло, подсчитали заказчики, одиннадцать килограммов кости.

Во второй мастерской Гость наблюдал работу ювелира с серебром и золотом, самоцветами – ляпис-лазурью, сердоликом, топазом. Тот уверенно вел металлоплавильные работы с трех-и четырехчастными формами, чеканил металлические листы на деревянную основу, соединял кусочки серебра и золота при помощи штифтов, клепки и пайки, ведал о секретах филиграни и зерни. Его сосед, огранщик, обрабатывал для ювелира полудрагоценные камни.

Ателье плотников и столяров среди остальных мастерских выделялось размерами. Владел им пожилой эмигрант, по виду семит. Борода его, когда-то цвета битума, рассеченная седыми прядями, очевидно, знала постоянный уход и заботу, но сегодня владельцу, видимо, было не до нее. Он горячо убеждал заказчика, который привез на телеге старую мебель и желал из трех старых столешниц и четырех еловых ларей изготовить два стола, две кровати и комод. Мастер злился:

– Никак не получается из такого старья два стола, две кровати и комод. Выйдет один стол, две кровати и маленький ящик!

Заказчик настаивал.

– Посмотри в окно на осла, который притащил сюда развалины, – сердился мастер. – Он так же упрям, как и ты!