Наблюдатель (ЛП)

За и против его освобождения, ведут борьбу в моей голове. Мое решение может погубить мою семью и жителей городка, но в том же время, я все еще жива. Это решение трудное, и мой пульс учащается, пока я взвешиваю все возможные последствия, прежде чем начать говорить.

— Ты прав, — соглашаюсь я, надеясь, что он ответит честностью на мою открытость. Если я освобожу его, а Аттикус действительно отправится карать город, то мы найдем способ его остановить. А сейчас самое главное выбраться отсюда. — Я хочу, чтобы ты помог мне найти путь с поля. Сколько времени пройдет, прежде чем кто-то решит освободить тебя? Думаю, что ты нуждаешься во мне, также как и я в тебе.

Я стараюсь не паниковать, но мой голос дрожит. Мысль о том, чтобы подойти к нему, одновременно и заманчивая, и пугающая. То, как он пристально смотрит на меня, заставляет меня чувствовать себя слабой и уязвимой. Мужчина ли он в полном смысле этого слова? Он так много лет был одинок. А что, если у него на уме нечто большее?

Между моими бедрами становится жарко, а щеки начинают гореть. Неужели я сексуализирую пугало?

«Что, черт возьми, со мной не так?»

— Я не думаю, что ты монстр, каким все тебя считают, поэтому надеюсь, что ты не причинишь вреда невинным людям, — продолжаю я, пытаясь избавиться от похотливых мыслей, затуманивающих мой разум. «Блин, мне нужно потрахаться». — Я перережу эти веревки, если ты поможешь мне выбраться отсюда. Что скажешь?

Еще одна долгая пауза заставляет меня покрыться мурашками от ожидания. Я не могу поверить, что сижу здесь и торгуюсь с пугалом, обещая его освободить. Но нет смысла резать лозы, стягивающие мои лодыжки, я знаю, что он наколдует больше, прежде чем я успею убежать.

Я полностью в его власти.

— Мы заключим эту сделку, — соглашается, наконец, Аттикус. — Ты освободишься меня, а я выведу тебя с поля.

Лозы, сковывающие меня, отступают, и я неуклюже поднимаюсь на ноги. Тело все еще болит, но страх я чувствую яснее, чем боль. Он пронизывает меня до костей. Глубоко вздохнув, я медленно подхожу к Аттикусу, и мои инстинкты восстают против с каждым шагом.

Любой другой, несомненно, развернулся бы и убежал, но вот я здесь, приближаюсь к монстру. «Возможно, это признак того, что мне нужна помощь психиатра».

Я останавливаюсь в нескольких футах от него, всматриваясь в детали его фигуры. Без шляпы я сомневаюсь, что он был бы выше шести футов ростом. Его глаза почти на уровне моих глаз. Сквозь разрывы на его рубашке я вижу нечто большее, чем сено — серую плоть, и замечаю человеческие пальцы, замаскированные среди соломы, торчащие из его рукавов. Его теплые, темно-карие глаза смотрят на меня с интересом.

— Ты очень доверчива, — замечает он, когда я достаю нож из заднего кармана. Быстрым движением я открываю его и приступаю к работе, разрезая веревку вокруг одного из его запястий. — Я могу убить тебя, как только ты освободишь меня.

Я режу осторожно, чтобы не поранить его, и через секунду веревка падает на землю.

— Да, это так, — признаю я, переходя к веревке у локтя. — Но у тебя уже был шанс это сделать, и ты не стал.

Он молчит, пока я работаю, и когда вторая веревка падает на землю, он подносит руку к лицу и сгибает пальцы, как будто удивлен, что они все еще могут двигаться после стольких лет.

Я продолжаю резать веревки, время от времени бросая взгляды на его лица, и вижу, как в его глазах появляется облегчение. У него явно есть мягкая сторона, несмотря на бесконечные угрозы. И это укрепляет мое решение освободить его. Он может быть и пугало, но он не злой.

«Надеюсь».

Когда последняя веревка обрывается, я отступаю назад, чтобы дать ему пространство. Нож крепко зажат в кулаке на случай, если он попытается напасть на меня, но он слишком занят разминанием конечностей, чтобы заметить это. Он сгибает ноги, поднимает руки высоко над головой и поворачивается, словно заново разучивая движения. Я смотрю на анимированное пугало в полном восторге, чувствуя себя так, как будто попала прямо в кино.

— Это невероятное ощущение, — стонет он, глядя в небо. — Сто лет я был привязан в этому шесту. Не думал, что когда-нибудь снова смогу двигаться.

Уголки моих губ поднимаются в легкой улыбке, и его взгляд устремляется в мою сторону. Аттикус делает несколько резких шагов ко мне, сокращая дистанцию между нами. С каждым шагом солома падает на землю, медленно обнажая кожу под ней.

Мои нервы гудят от напряжения, кожа покалывает словно от электричества. Мне все труднее дышать, когда он смотрит на меня сверху вниз.

Нас больше ничто не разделяет, ничто его не сдерживает, как будто я до этого уже не была в его власти. Нож в моей руке кажется совершенно бесполезным — даже если я ударю его им, он не умрет. Возможно, даже не замедлится.

Горло сжимается при мысли, что Аттикуса ничего не держит, и он может сделать со мной что угодно, а я даже не уверена, что попытаюсь его остановить.

— Спасибо, — говорит он низким и хриплым голосом. Аттикус тянется к моей свободной руке и сжимает своими холодными пальцами. — Я в долгу перед тобой, Кэсси.