Наблюдатель (ЛП)

Мои щеки пылают от жара, а взгляд падает на его руку, держащую мою. Его пальцы грубые и мозолистые — я предполагаю, что это из-за нахождения на открытом воздухе столько лет. От этого контакта, я чувствую неожиданную дрожь по всему телу.

— За сто лет ты первый человек, который отнёсся ко мне с добротой, — говорит он, приподнимая мой подбородок свободной рукой, чтобы встретиться взглядом. — Возможно, я никогда не смогу отплатить тебе, но сдержу свое слово — выведу тебя с кукурузного поля.

Мои губы приоткрываются, намереваясь что-то сказать, но я не могу подобрать слов. Я не была готова к его искренней признательности, не говоря уже о противоречивых эмоциях, с которыми сейчас боролась. Вероятно, я должна была чувствовать к нему отвращение или, по крайней мере, держаться на расстоянии, но ощущаю потерю, когда Аттикус отпускает меня и жестом приглашает следовать за ним.

— Скоро стемнеет, — бросает он через плечо, идя к стене из кукурузы. — Лучше поторопиться.

Взгляд на небо напоминает мне, насколько он прав: оранжевые и красные оттенки заката плавно переходят в полуночную синеву, создавая красивый градиент по всему небу. До наступления темноты осталось совсем немного, и я неохотно следую за ним.

Жаль, что мы не могли остаться на поляне еще на несколько минут, поговорить подольше. Теперь, когда свобода так близка, я не чувствую радости от ее приобретения.

Стремясь снова завязать разговор, я нагоняю его, прочищаю горло и открываю рот, но Аттикус опережает меня.

— Ты говоришь, что хотела доказать кузине, что меня не существует, — говорит он, немного замедляясь, чтобы поравняться со мной. — Почему ты не поверила ее словам?

Странный вопрос, но я понимаю его желание поговорить. После ста лет одиночества я бы тоже желала поговорить о чем угодно.

— Я недавно переехала, буквально на этой неделе, — признаюсь я. Кажется, прошло так много времени с того момента, как приехала на ферму тети и дяди. — Там, откуда я родом, никто не верит в суеверия и магию, поэтому я думала, что она заблуждается.

— Откуда ты? — спрашивает он, оглядываясь на меня.

— Шумный город в Огайо, — отвечаю я. — Много зданий, сотни тысяч людей. Слишком отличается от Колд-Спрингс.

— Ты здесь в гостях?

Я вздыхаю, вспоминая события, которые привели меня сюда.

— Я приехала сюда, чтобы отдохнуть, — отвечаю я, решив опустить рассказ о бывшем. — Мне нужно было сменить обстановку.

— Ты предпочитаешь кукурузу? — спрашивает он, игриво указывая на окружающие нас стебли.

Неожиданно для самой себя у меня вырывается смешок, и Аттикус присоединяется к веселью.

— Расскажи мне о том, что было до того, как тебя прокляли, — говорю я, чтобы сменить тему, его история явно намного интереснее моей. — Какой была твоя жизнь?

— Прошло так много времени, что детали начали забываться, — говорит он, поворачивая налево, протискиваясь через несколько рядов, прежде чем пойти между стеблей. — Мне было двадцать шесть лет, когда меня прокляли. Большинство мужчин моего возраста остепенились и завели семью, но не я. У меня было десять младших братьев и сестер, о которых нужно было заботиться. Моя работа заключалась в том, чтобы убедиться, что они накормлены.

Одиннадцать детей. Я не могу себе представить, чтобы у меня был один, а тем более целая футбольная команда, которую нужно кормить. Знаю, что это было сто лет назад, но, тем не менее, эта мысль пугает.

— Ого, — шепчу я. — Что с ними случилось?

Я оглядываюсь и вижу, как он пожимает плечами.

— Надеюсь, они все справились без меня. Джереми, следующий по старшинству, вероятно, заботился о них. По крайней мере, так я себя убеждал все эти годы.

— Я уверена, что он отлично справился со своей задачей, — заверяю я его, не в силах больше ничего сказать. У меня в горле комок при мысли о его братьях и сестрах, которые теперь определенно мертвы. Надеюсь, Джереми позаботился о них в отсутствие Аттикуса. — Что случилось с твоими родителями?

— Они умерли от воспаления легких, — отвечает он. — Мне было восемнадцать. Это было чудом, что больше никто не заразился.

Возможно, у нас не так много общего, но мы оба знаем боль от потери родителей. Я встречала не так много людей, которые могли бы понять мои чувства. Но я и Аттикус — мы прошли через это и понимаем друг друга.

— А у тебя есть братья и сестры? — спрашивает он.

Я качаю головой, хоть и понимаю, что он не может этого видеть.

— Я одна, именно поэтому и оказалась в Колд-Спрингс. У меня есть только тетя, дядя и двоюродная сестра.

— А теперь у тебя есть я, — усмехается Аттикус.

Мои щеки снова краснеют. Несмотря на то, что наши отношения зародились из-за страха и расчета, я чувствую, что нуждаюсь в большем. Нуждаюсь в большем от него, Аттикуса. Не хочу, чтобы все закончилось, как только я выйду за пределы этого поля.

— Мы что, заблудились? — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам. Все выглядит одинаково, куда ни посмотри.

— Нет, — уверяет он. — Моя душа привязана к этому полю. Я точно могу сказать сколько там рядов и стеблей кукурузы, а также знаю, когда кто-то пересекает его границу. Обычно я кричу или стону, чтобы отпугнуть.