Набоковская Европа

– Я же сказал, что не специалист по Набокову, – оправдывался отец Михаил. – Только мы тут в Праге тоже кое-что знаем о своих-то, еще живы люди, которые и семейство Набоковых хорошо знало, и эту историю с его последним приездом в Прагу. Сплетни-то сплетнями, но когда изучаешь писателя, необходимо знать все, даже сплетни, ведь из этих кусочков жизни и рождаются потом сюжеты и характеры. Так создаются апокрифы, в которых факты биографии меняются местами во времени, что-то совсем незначительное становится необыкновенно важным. Чтобы ни писал Набоков про себя и свои отношения с близкими, но в Прагу в тот злополучный приезд они прибыли по отдельности: он – из Франции, Верочка с сыном – из Берлина. Жена с ребенком жили в гостинице, сам Владимир Владимирович – у матери в ее маленькой квартирке. Там, во Франции, он пообещал своей любимой женщине, что едет за разводом, и потом из Праги посылал ей письма с заверениями, что все идет по плану. Верочка через какое-то время узнала, что он продолжает писать своей любовнице, и дожала до конца, победно уехав во Францию втроем, чтобы быть свидетельницей триумфа. Я вам скажу, что если бы крещение было единственным способом заставить мужа остаться с ней, она бы ни на минуту не задумывалась. Другое дело, тут я с вами не могу не согласиться, что самому-то Набокову на это было наплевать. И конечно, слухи эти были пущены здесь эмигрантами, в большинстве своем антисемитами, которые были потрясены таким браком и мечтали о такой вот развязке событий. Но все-таки, почему он так скрывал свою семейную жизнь от матери? Не сообщил ей о своей женитьбе, да и рождение внука было для нее сюрпризом? Да, мать Набокова, как и все его семейство, никак нельзя было обвинить в антисемитизме, и даже хорошими прихожанами они никогда не были. Но ведь крестили же они своих детей и праздники с постами соблюдали, так что женитьба на иноверке могла не понравиться его матери по самой простой причине: а что будет потом, после окончания жизни? Как разойдутся их души? Где будут находиться некрещеные? Будет ли считаться их сын, ее внук, рожденным в грехе и не перейдут ли на него грехи родителей? Вы сами-то, Вадим, никогда не задавались этими вопросами? И еще раз посмотрите на образы жен и матерей в набоковской прозе: подлые коварные жены и прекрасные возвышенные матери. О чем все-таки это говорит?

– Ох, отец Михаил, боюсь, что в вас действительно заговорил специалист по Достоевскому, которого, как мы с вами знаем, Владимир Владимирович терпеть не мог. Но все равно интересно. А что еще говорится в «апокрифах» про то, как Набоков все-таки предпочел семейное счастье страстному увлечению? Чем кончилась вся эта история?