Набоковская Европа

– Да-да, и я про то же говорю. Вот я сейчас из своей нынешней практики пример приведу. Я нынче одну статью начал писать для богословского сборника о святом Иосифе-обручнике. Если вы помните, то Деве Марии было как раз двенадцать лет, когда ее отдали старцу Иосифу под его опеку, обручив его с девочкой. Святой Иосиф оберегал девство Марии, относился к ней по-отечески и вдруг понял, что она беременна. Конечно, он стал негодовать от такого коварства и впервые увидел в этой девочке – женщину. Как он себя почувствовал? Жила-была девочка-скромница, шила там что-то для храма, гладью вышивала, и на тебе! Получалось, что у него под носом она отдала кому-то то, что он так честно хранил и оберегал даже от себя, то, о чем он и думать не смел. Тут и его дети взроптали – по еврейскому обычаю Иосиф с сыновьями должны были ее камнями до смерти забить, да и дочерей незамужних после такого позора было бы невозможно пристроить. Иосиф решил выгнать Марию из дома. А знаешь, что сказала ему эта девочка на все его вопли? В церковных песнопениях говорится, что Пречистая прямо сказала ему: «Что ты смущаешься и дряхлуешь, видя Меня непраздной? Ты не ведаешь страшного таинства, которое во Мне. Отложи всякий страх, познавая преславное. Ныне в Моем чреве Бог. Он нисходит на землю и принимает плоть по милости, хотя спасти людей. Ты Его увидишь по рождении, как Он благоволил, и в радости Ему поклонишься, как Твоему Создателю». – Поверил бы он Марии о непорочном зачатии, если бы не Святой дух, который явился к нему с объяснениями о чуде? Может, да, а может, и нет. В любом случае, было задето его мужское достоинство. Однако дальше он уже берет на себя обязанности мужа и отца, оберегает не только бедную сиротку, но и ее младенца. Божий сын назовет его своим земным отцом, а детей Иосифа будет считать своими братьями и сестрами. Иосиф и Мария так и не вступили в брак, прожив друг с другом в состоянии обручения. Бог выбрал Марию для рождения богочеловека за ее праведность, за ее женскую мудрость и способность к великой любви, заступничество за человечество, погрязшее в грехах. Вот хоть и редко, но и такие девочки в двенадцать лет бывают, а вы говорите, что может быть интересного в их головах?

Вадим засмеялся и обещал подумать над этим. Больше они к обсуждению девочек-подростков в этот вечер не возвращались. Вадим рассказывал отцу Михаилу все новости церковной жизни в Москве, а отец Михаил обещал ему показать Прагу и даже свозить на могилку матери Набокова, если тот, конечно, захочет это сделать. Вадим даже думал рассказать отцу Михаилу про свое знакомство с семейством шкипера и про странную девочку Машеньку с ее вопросами о вере, но почему-то передумал.

– Интересно, – начал размышлять Вадим по дороге от отца Михаила к церковному дому, где остановились паломники из России, – как бы я отреагировал, если бы узнал, что моя дочь лет в пятнадцать забеременеет от непонятно кого? Ну, допустим, камнями не забью и всякие там глупости, что она всех нас опозорила, кричать тоже не буду. Но вот чувство брезгливости к ней определенно появится – самое гадкое, когда в девочках начинает проявляться бабье. Я за это и пышногрудых девиц никогда терпеть не мог – вымя нужно только для кормления, а женская грудь как предмет сексуального влечения должна помещаться на мужской ладошке. Тут Вадим вспомнил, как один доцент преподавал диамат в его институте, иллюстрируя для наглядности все законы диалектики русскими поговорками. Закон перехода количества в качество через революционный скачок, по его мнению, ярко демонстрировала народная мудрость в присказке «девкой меньше – бабой больше». А баб Вадим просто не переносил, да и с женами обычно расставался после рождения детей – не мог больше заниматься с ними сексом. Потом он снова подумал про Машеньку. А как бы «шкипер» прореагировал, если бы узнал, что его вся такая духовная девочка уже не девочка, спит с престарелым мужиком, да еще и забеременеть ненароком может? Вот приду сейчас к «шкиперу» и предложу ему свою помощь в опеке над Машенькой, мало ли какие мерзавцы вокруг нее вертятся. Он же должен понять, что я с добрыми намерениями и хочу ему помочь. Ведь куда ни глянь – то Гумберты, то Свидригайловы, а она – чистый ангел. Нам не дано сейчас знать, что даст эта девочка человечеству, когда вырастет. И мне, и самому «шкиперу» она необходима для чего-то очень важного. Может, замаливать наши грехи будет, может, в ней все наше спасение есть, – разговаривал он с самим собой, ничуть не смущаясь кощунственным сравнением этой славной девочки постсоветского периода с самой Богородицей, а себя со «шкипером», отводя им обоим роль коллективного Иосифа-обручника. – Нет, к «шкиперу» с этим предложением лучше не подходить. Одно название только, что православный, а так, на морду лица, так чистой воды разбойник-убивец, прибьет, как только я заикнусь о Машеньке. А все-таки – зачем она мне так нужна?