Начальник райотдела

— Как это? Как это — следили? Что это значит? — Юмашева выскочила из уютного кресла, как вылетает пробка из бутылки с шампанским вином.

— А так, — он покачал головой, пожал плечами, выражая сочувствие, — следили за Михайловым, так и вышли на вас. Думали, что вы с ним заодно.

— Значит, следили, — с глубоким стоном промычала Юмашева, вспомнив фривольную сцену в кафе, первое свидание с Андреем, за которое до сих пор стыд выжигает внутренности, — бред!

— Да, есть немного, — посочувствовал Жданович, — я видел видеопленку. Но вы там ничего смотритесь. Как Шарон Стоун.

— Лучше скажи, как Наталья Негодина. Секс-символ российской полиции. Ужас! Знала бы я, что доживу до такого позора, умерла бы еще подполковником. — Она упала в кресло, закрыла лицо руками и затряслась от беззвучных рыданий. — Или в материнской утробе, — проскрипела она сквозь стиснутые ладони.

Жданович бросился к столу, долго искал стакан, наконец, откопал среди бумаг чайную чашку, вылил в нее остатки минеральной воды из пластиковой бутылки и поднес чашку ко рту Юмашевой. Он отвел ее руки от лица и поморщился, Гюзель не рыдала, она смеялась, просто сотрясалась от хохота, не в силах удержать смех, едкий, саркастический, издевательский, только вот издевалась она над собой.

— Извини, Петр Яковлевич, пока человек находит в себе силы, чтобы посмеяться над собой, он еще существует. Как только он начнет смеяться над другими, мигом прекращает существование, имею в виду, как личность. Итак, что у вас есть для меня? Какие новости? Вопросы? — Она отобрала у него чашку и опрокинула всю воду одним махом, так пьют завзятые пьяницы, одним глотком, одним рывком, лишь бы залить кипящие эмоции.

— Майор — грубоватый человек, вы на него не обижайтесь. Я хочу предупредить вас, что ничего страшного не случилось. — Жданович виновато посмотрел на нее и забрал пустую чашку из ее руки.

— Случилось, Петя, случилось. Я не прощу себе варварского отношения к самой себе, это надо же, — она покачала головой, внимательно рассматривая носки своих изящных ботиночек. «И ботиночки куплены на деньги Андрея, это надо же так обмишулиться», — подумала она и перевела взгляд на Ждановича. — Что там у нас, майор? Куда он запропастился?

— Майор всегда майор, — отмахнулся от вопроса Жданович, — хочу предупредить вас, Гюзель Аркадьевна, что Михайлов ни в чем не виноват.

Юмашева опустила голову, внимательно посмотрела половицы на дубовом паркете, словно изучала их, затем медленно достала портсигар, вытащила сигарету и закурила, вбирая в себя дым, и стараясь не выпускать его из себя. Она хотела заглушить в себе совесть. Забить дымом. Сжечь. Лишь бы не мучаться.

— Что-то я не пойму тебя, Петр Яковлевич, как это не виноват? Так не бывает! — она выпустила дым из сжатых губ и процедила: — А ты не выпил лишнего?

— Вообще не пью! — радостно сообщил Жданович. — На дух не переношу алкоголь. А Михайлов не виноват. Они с Карповым старые друзья, вместе служили в армии.

— Опять Афган, Чечня, боевые позиции, — поперхнулась Юмашева, — тьфу, в зубах навязло.

— Нет, не Афган. И не Чечня. Они вместе служили в правительственных войсках, ну, в тех самых, что охраняют Кремль и членов правительства. Карпов попросил Михайлова помочь ему спрятаться от преследования Лесина. И Михайлов помог, но придумал версию, якобы Карпов умер, скончался, и вместе с женой Карпова они похоронили какого-то бомжа, а потом Михайлов познакомился с вами. Вот и все!

— А Лесин что? Дурак? Или идиот? — Юмашева затушила сигарету, ей сразу расхотелось курить, да она и не могла курить, боясь пропустить хоть одно слово.

— Лесин? Лесин точно идиот. Он нанял Карпова к себе на фирму, каким-то образом узнал, что тот бедствует, сначала Карпов у них работал, как программист. Затем Лесин склонил его к противоправной деятельности, ну и они начали мочить всех подряд. Лесин наяву и во сне видел, как подчиняет себе весь бизнес в нашем городе. К власти рвался. Сначала убрали конкурентов фирмы по приказу Кучинского. Затем Лесин решил убрать с дороги Кучинского. А когда Карпов пристрелил Сергея Петровича, Лесин задумал расправу над Карповым. Ведь это единственный свидетель Лесина, Карпов, вот Лесин и решил покончить с ним. Но ему не удалось, возраст, понимаете ли, староват оказался Лесин для киллерской деятельности. Самое смешное, он сам пошел на мокрое дело, приклеил бороду, усы, взял «Стечкина» и они вместе с Коваленко уговорили Карпова сесть к ним в машину. Лесин начал стрелять прямо в «мерседесе», но промахнулся. Карпов выскочил из машины и побежал, а Лесин за ним, но не догнал. Это был единственный прокол Лесина. Потом Лесин узнал, что Карпов умер. Он проверил, все сошлось, могила, кладбище, родственники. А Карпов испугался и позвонил в Москву Михайлову, тот приехал и решил помочь другу.

Гюзель смотрела на Ждановича и не верила своим ушам, казалось, что говорит кто-то другой, не молодой и красивый следователь, а импровизатор, сказочник, фокусник и манипулятор. К тому же очень талантливый, как правнук Игоря Кио.