Начало

Все так и случилось. Стоило только нам подойти к предместьям, участились стычки пикетов. Я оттянул авангард к основным силам, развернул фронтом сразу два самых опытных своих полка – первый заводской и второй оренбургский. Один месил снег с одной стороны тракта, второй – с другой. Люди выматывались, но строй держали. Сильно помогали полевые кухни. Во время частых остановок сразу была готова горячая пища. В основном каша с салом.

Наконец мы дошли до поля. Я приказал поднять воздушный шар и, несмотря на возражения Овчинникова и Перфильева, а также плач Васьки Птичника и Николая, сам рискнул подняться вверх. Погода была безветренная, солнечная.

Шар дрожал, раскачивался, но тянул. На двадцати метрах трос закончился, и я повис над полем. В подзорную трубу было видно, что Бибиков сделал по обеим сторонам тракта – две батареи по шесть пушек. Их прикрывали несколько рот пехотинцев и рогатки. Главная ударная сила – полки тяжелой конницы стояли чуть позади, прямо на дороге.

Тактика генерала была ясна. Втянуть нас в артиллерийскую перестрелку, заставить наступать. И ударить по тракту кирасирами, развалить фронт, вызвать панику и дальше бить по частям.

Что я могу этому противопоставить? Во-первых, маневр артиллерии. Пушек-то у меня больше, и они все на санях. Кидаем их на левый фланг, ближе к замерзшей речке. Пускай подавят одну из батарей. А потом возьмутся за вторую. Во-вторых, надо спровоцировать Бибикова самого атаковать. И тут у меня возникла одна идея.

Я махнул рукой, шар начали спускать вниз. Царские войска заволновались, одну из пушек с помощью досок задрали вверх, пальнули в мою сторону. Но ядро даже половины расстояния не пролетело.

Пришло время провести военный совет.

* * *

– Царь-батюшка, тут до тебя человечек просится, – первой, кто ко мне подбежал после приземления, была взволнованная Маша. Второй – Хлопуша. Рядом с ним стоял худощавый мужчина с острыми чертами лица и в богатой шубе.

– Маша, хватит меня щупать, – я улыбнулся девушке. – Цел я, цел…

– Следующий полет мой! – Максимова была категорична, хотя в ее голосе я услышал нотки кокетства. Худощавый с любопытством и без страха разглядывал нас.

– Кто вы? – я махнул Почиталину.

– Ваня, собирай полковников вон на том взгорке. И костер, костер держите горящим.

Шар нам еще пригодится для корректировки стрельбы артиллерии.

– Степан Иванович Шешковский.

Заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Маша приоткрыла рот, Почиталин сбился с шага, оглянулся. После чего взялся за саблю. Остался спокойным только Хлопуша. Он же и пояснил мне все:

– Сей муж – глава Тайной экспедиции – сам вышел к нашим пикетам от холмов. Представился.

– Мы можем перемолвиться наедине? – спокойно поинтересовался Шешковский.

Да… полна земля казанская сюрпризов. История явно пошла по другому пути, и все мои знания Хранителя утрачивают ценность. Почему Шешковский решил перебежать? Собственно, этот вопрос я первым и задал, когда мы отошли на пригорок. Подул слабый ветер, обер-секретарь поднял воротник.

– У вас, Емельян Иванович, уже и корона есть? – Шешковский кивнул на мою «шапку Мономаха».

Я повел плечами, поправил пистолеты за поясом.

– Обращайтесь ко мне как к царю. Конечно, если вам дорога ваша голова.

– Весьма дорога, Петр Федорович, – коротко поклонился обер-секретарь. – А перейти я решил, так как Вяземский подготовил мне уже замену. Я узнал это в последний день перед отъездом из Петербурга.

– Вы утратили расположение Екатерины?

– Ваша супруга, – хмыкнул Степан Иванович, – дама очень переменчивого нрава. Сегодня ей любезны одни люди, завтра другие… Многие, ой, многие знатные аристократы уже пострадали с этих капризов.

– Почему я должен вам верить?

– Во-первых, я привез с собой все диспозиции царских войск, численность, состав. По всей империи и за ее пределами, – многозначительно произнес Шешковский. – Второе и самое главное. Я перевел вашу семью из казанского острога на съемный дом в городе. Это мой вам подарок.

Ветер усилился, появилась первая поземка.

И что мне теперь делать? Я мысленно застонал. Донская казачка Софья Пугачева с двумя дочерями и сыном совершенно точно знали, кто такой их муж и отец. Если все это всплывет наружу… Шешковский подготовился.

– Но ежели вы повелите решить эту докуку, – осторожно произнес обер-секретарь, – я все устрою. Вам никто не будет досаждать.

Сукин сын меня шантажирует. Может, пристрелить его? И вся проблема решена сама собой. По моим глазам Шешковский что-то понял, попятился. Нет, нельзя. Хоть и гад обер-секретарь, но человек очень полезный.

– Я позже обмыслю все.

Я заметил, что полковники уже начали собираться.

– Сейчас сдайте все свои бумаги Хлопуше и езжайте с ним в Старый Арыш.

– Зачем?

– Затем, что там под охраной сидит поляк, Курч. Он какие-то тайные письма составляет… – Я вытащил из-за пазухи сложенный лист бумаги с цифрами. – Разберитесь с ним. Ежели справитесь, подумаю взять вас к себе.

Вот не лежала у меня душа пригреть на груди змею Шешковского, но выхода не было. Свою собственную Тайную канцелярию создать с помощью Хлопуши да свейских казаков вряд ли получится.