Начало конца

Когда они приехали в Мадрид, было уже совсем темно. Стрельба затихла. «Бьюик», медленно лавируя, прошел через ход в странной зигзагообразной баррикаде. Тамарин, еще в Париже старательно изучивший план Мадрида, сначала старался ориентироваться, но в темноте не мог ничего разобрать. Он был взволнован преимущественно из-за военной редкости положения: осажденная столица. «И эта тьма! Никогда эдакого города не видел!..» Зажженные фонари попадались крайне редко, автомобиль проходил по освещенным оазисам, и снова все погружалось во тьму. Нельзя было даже понять, каким образом умудряется править шофер. «Где же это мы? Все еще на окраинах ли или в середине города?» У фонарей попадались люди, большей частью военные. Из домов с затворенными ставнями как будто доносились голоса. В одном доме сквозь приотворенный ставень промелькнули люди за столиками в освещенной комнате, и вид кофейни почему-то сразу успокоил Тамарина. «Все рассмотрю завтра, теперь и глядеть нечего. Поесть бы, лечь поскорее под теплое одеяло и отдохнуть…» Константин Александрович чувствовал себя нехорошо и был утомлен дорогой. «Вот ведь странно! Уж на что комфорт: один в прекраснейшем автомобиле, а устал больше, чем от переезда в теплушке…» Впрочем, он тут же себе ответил, что в пору русских путешествий в теплушках был на двадцать лет молодое – и опять с печальной усмешкой вспомнил поговорку князя Багратиона.

Автомобиль остановился на коротенькой узкой улице, в конце которой горел фонарь. Тамарин увидел длинный трехэтажный довольно мрачный дом. Стена была снизу обложена мешками с песком. «Это здесь», – сказал, соскакивая, телохранитель. Он взбежал на крыльцо и постучал в дверь. Блеснул синеватый свет, на крыльце появилась женщина с карманным фонарем. Телохранитель снял фуражку, раскланялся и, показав бумажку, что-то вполголоса объяснил. Женщина кивнула головой и с улыбкой заговорила очень быстро. «Слава Богу! Значит, есть комната?» – спросил Константин Александрович, выходя из автомобиля. Под его ногами что-то неприятно треснуло и захрустело. Тротуар был засыпан осколками. Окна с выбитыми стеклами были завешены или заклеены. На двух окнах висели полуоторванные ставни. Тамарин хотел было взять чемодан, но телохранитель снова бросился к нему так, точно могло произойти несчастье. «Все сейчас будет доставлено в вашу комнату, – сказал он, – как раз оказалась одна, очень хорошая. Ничего, что в третьем этаже?» – «Разумеется, ничего! Какие пустяки». – «Во втором этаже тоже есть комнаты, но они сейчас заняты. Здесь есть и русские», – радостно сообщил телохранитель. Константин Александрович поморщился. «Верно, чекисты», – подумал он. «А вы где останавливаетесь?» – «Для нас тут места нет. Мы будем спать в гараже…» Испанка потащила чемодан и тотчас, тяжело опустив руки, уронила его на осколки стекла. Шофер сердито отстранил ее и сам бережно внес чемодан и пишущую машинку в дом. «Даже стекла подмести не могли!» – возмущенно пробормотал он по-немецки, вернувшись на крыльцо и соскребая осколки с сапог о верхнюю ступень лесенки. «Когда прикажете завтра заехать?» – спросил он Тамарина. «Пожалуйста, ровно в семь». Тамарин простился со своими спутниками. Они, особенно испанец, были, видимо, огорчены разлукой с ним.

Испанка, подняв выше головы фонарь, пропустила Тамарина вперед. Он с недоумением остановился в темноте за порогом. Затворив за собой дверь, она повернула выключатель. В огромной люстре зажглась одна лампочка. «Кажется, богатый дом? На гостиницу непохоже», – удивленно подумал командарм. В большом холле были картины, статуи, высокие вазы. Справа была большая дверь, у которой стоял вооруженный человек. «Сюда?» – спросил Константин Александрович, показывая рукой в сторону двери. Женщина с испугом замотала отрицательно головой, показала на лестницу и заговорила еще быстрее. Тамарин развел руками и пожалел, что отпустил своих спутников: «С этой не сговоришься. А миловидна… Не Кармен, а скорее Микаэла… Кажется, ту звали Микаэла?»