Начало опричнины

     Амнистии казанских ссыльных, проведенные весною 1566 г. и в последующие годы, знаменовали собой крутой поворот в опричной земельной политике. По существу опричное правительство вынуждено было отказаться от некоторых важнейших результатов земельных мероприятий, проведенных им при учреждении опричнины. Земельная политика опричнины начинает терять свою первоначальную антикняжескую направленность. Объясняется это многими обстоятельствами. Прежде всего, конфискация княжеских вотчин была с точки зрения феодального права мерой незаконной и возбудила сильное негодование среди знати. Монархия не могла длительное время проводить политику, которая шла вразрез с интересами могущественной феодальной аристократии. Для этого она не обладала ни достаточной самостоятельностью, ни достаточным аппаратом насилия.

     Возврат земель опальным людям не мог снять последствий крушения княжеско-вотчинного землевладения при учреждении опричнины. Во-первых, казанские переселенцы были до тла разорены ссылкой. После амнистии многие из них вынуждены были распродавать земли. Во-вторых, казна возвращала ссыльным старинные родовые земли не в общем и обязательном порядке, а выборочно и по своему усмотрению. В-третьих, возврату подлежали в первую очередь запустевшие земли. С точки зрения правительства казанское переселение достигло основной своей цели, подорвав влияние J и богатство фрондирующей титулованной знати. По этой причине оно и отказалось от продолжения антикняжеских репрессий.

* * *

     После присоединения мусульманских ханств Поволжья царизм проводил насильственную христианизацию местных народов. Татар нередко предавали смерти за отказ принять православие[1378]. Завоевание ливонских земель поставило перед правительством вопрос об отношении к протестантской религии. Православное духовенство готово было подвергнуть богомерзких ливонских «люторов» таким же гонениям, как и мусульман[1379]. Требования духовенства стали весьма настоятельными после учреждения опричнины, а точнее после того, как правительство «вывело» многих немецких бюргеров из Юрьева Ливонского в земские города Владимир, Кострому, Углич и Нижний Новгород[1380]. Церковники старались любыми средствами предотвратить распространение лютеранской ереси на святой Руси и с этой целью требовали воспретить переселенцам-протестантам отправление их религии.

     Однако царь и его опричные дипломаты, лелеявшие планы образования в Ливонии вассального Орденского государства, не желали оттолкнуть от себя протестантское ливонское дворянство. По этой причине Грозный отверг все домогательства церковников и к великому их возмущению позволил немецким бюргерам-переселенцам отправлять свой культ. Протестантский проповедник Ваттерман свободно ездил по русским городам, где жили немцы, и учил их «люторской ереси»[1381].

   Царь не только защищал еретиков, но и приблизил к себе некоторых из них. Он зачислил в опричнину К. Эберфельда, А. Кальпа, И. Таубе и Э. Крузе[1382]. Особым влиянием в опричнине пользовался доктор прав из Петерсхагена Эберфельд. Царь охотно слушал рассказы немецкого правоведа, часто расспрашивал его об обычаях и нравах его страны. Эберфельд присутствовал на всех совещаниях Грозного с Боярской думой. Ходили слухи, что ему поручено было сосватать невесту для наследника престола в Германии[1383].

      Присутствие в опричнине «советников»-лютеран вызывало особые подозрения ревнителей православия, осуждавших сближение царя с безбожными немцами.

      В свое время правительство отказалось от услуг датского печатника Г. Миссенгейма. Предложение датского короля основать в Москве типографию было расценено как попытка распространить на Руси лютеранскую прелесть. Царь, желавший ввести печатное дело, вынужден был надолго отложить осуществление своих планов. Вскоре после отставки Сильвестра казна отпустила средства на закупку типографского оборудования и строительство печатного двора. Итальянский купец Барберини, посетивший московскую типографию летом 1564 г., утверждает, что московиты закупили оборудование в Константинополе: «в прошлом (1563.— Р. С.) году они ввели у себя печатание, которое вывезли из Константинополя»[1384]. Свидетельство Барберини подтверждается послесловием к Апостолу, авторами которого были московские первопечатники. По их утверждению, царь намеревался следовать примеру византийцев (греков) и итальянцев и заботился о том, «како бы изложите печатные книги, якоже в Грекех и в Венецыи и во Фригии и в прочих языцех»[1385].

 Духовенство решительно воспротивилось введению книгопечатания с помощью датских лютеран. Теперь это затруднение было разрешено. Московские печатники взяли за образец православных «греков» и привезли оборудование из столицы православного патриарха Константинополя[1386].