Начало опричнины

    «Широковещательное» и «многошумящее» послание Грозного составляло по тогдашним масштабам целую книгу во много десятков страниц. По содержанию своему — это подлинный манифест самодержавия, в котором наряду со здравыми идеями много ходульной риторики и хвастовства, претензии выдаются за действительность. Главный вопрос, который целиком владеет вниманием царя, есть вопрос о взаимоотношении монарха и его знати, бояр. Царь жаждет полновластия, неограниченного самодержавия. Безбожные языцы, утверждает он, «те все царствами своими не владеют: како им повелят работные их, и тако и владеют. А Росийское самодерьжьство изначяла сами владеют своими государьствы, а не боляре и не вельможи».

        Божьим изволением еще деду его, великому государю Ивану III, всевышний поручил в работу прародителей Курбского и прочих бояр-князей. Разве это благочестно, чтобы «под властию нарицаемого попа (Сильвестра. — Р. С.) и вашего (бояр. — Р. С.) злочестия повеления самодержъству быти?». «Доселе русские обладатели... вольны были подовластных жаловати и казнити...»[899].

    Горделиво ссылаясь на божественное происхождение царской власти, Иван обосновывал необходимость репрессий против изменников-бояр многочисленными ссылками на библию и христианских святых, а также и на недавнее прошлое. Оказываемся, царь пострадал от бояр больше, нежели те от него. «А какова злая от вас пострадах!» — сокрушенно жалуется он. Во времена Иванова сиротского детства бояре-правители держали его в полном небрежении и презрении. Когда же великий князь возмужал и венчался на царство, то тут его «подошел» лукавый поп Сильвестр, действовавший заодно с Курлятевым и Адашевым. Они завладели всем царством и заняты были исключительно тем, что притесняли молодого государя, приводили в «самовольство» Боярскую думу, паче меры «возвышали» дворян[900].

    Воззрения царя насквозь проникнуты аристократическими предрассудками и консерватизмом. Для него неприемлема политика Рады, затмевающая «красоту» самодержавной власти и заключающаяся в поощрении боярских претензий и возвышении дворян. В его глазах все подданные, бояре и воинники, суть царские холопы.

   Образ неограниченного, могучего повелителя, нарисованный в царском послании, не раз вводил в заблуждение историков. Но простое сопоставление послания с текстом царских речей к думе ставит под сомнение достоверность этого образа и нацело разрушает его. Царь жаждет всевластия, но отнюдь не располагает им. Он слишком живо чувствует зависимость от своих могущественных, знатных вассалов. За декларациями о неограниченном самодержавии и высокомерным третированием холопов-подданных скрываются страх перед «боярской жестокостью», отчаяние за будущее династии, сознание своей «ненадобности» боярам.

    Вопрос о взаимоотношении монарха с боярством занимает центральное место в послании Грозного к Курбскому. Наряду с тем, многие страницы царской эпистолии посвящены «разоблачению» прошлого и настоящего Курбского[901]. Когда Сильвестр и Курлятев за их измены подверглись наказанию и в Боярской думе («сингклите») вспыхнули глубокие распри, Курбский не стал препятствовать междоусобию, а разжег его заступничеством за изменников, «...почто, — спрашивал царь беглого боярина, — имея в сингклите (Боярской думе. — Р. С.) пламяни паляща, не погасил еси, но паче розжегл еси? Где было ти советом разума своего злодейственный совет исторгнути, ты же убо больми плевела наполнил еси!»[902]. Что за пожар возгорелся в Боярской думе и в чем заключается «злодейственный совет» ее членов бояр? В том, что крамольники-бояре «богоданнаго и рожденнаго у них на царьстве царя... отвергошася и елико возмогоша, злая сотвориша — всячески, словом и делом, и тайными умышлении»...[903]. Приведенные строки представляются наиболее откровенными во всем послании. Царь признает, что бояре «отвергошася» от него, он им «ненадобен».

    На разные лады в царском послании повторяется мысль, что за непокорство и «измены» бояре достойны худших гонений, что без прочной власти все царства распадутся от беспорядка и междоусобных браней. Не все бояре «безсогласны» (непокорны) царю, а лишь друзья и советники беглого князя Курбского, повинные в новых заговорах. «Безсогласных же бояр у нас несть, — утверждает царь, — развее другов и советников ваших, иже ныне подобно бесом, вся советы своя лукавыя не престающая в ночи содевающа...»[904]. Своим противникам в Боярской думе царь недвусмысленно грозит расправой.