Начало пути

Не знаю, как и когда он это успел, но самый деятельный из вчерашних орлов светил щербиной в два верхних зуба. С кем он умудрился подраться, не сказал. Говорит, с лестницы упал по пьяни, так все сразу ему и поверили.

Дал завгару согласие на обмен, а тот заявляет:

– Лёшка! Ты ни разу не прогадаешь! Да, «Волга» старая, но во второй серии важны не акулья пасть и олень на капоте. Там железо два миллиметра, причём ЛУЖЕНОЕ! Представляешь?! Вечно кататься будешь! Цвет «ривьера», это такой темно-синий, и салон в тех же цветах. Приёмник роскошный, отделка шикарная.

– Машина хоть на ходу?

Возмущению дяди Васи не было предела.

– Зачем человек врать будет?! С таким пробегом, меньше десяти тысяч, что «Волге» сделается?! Не! Профилактику, конечно, надо будет устроить. Масло сменить, рулевое проверить. Так это на любой машине делать приходится.

– Да я не спорю, просто спросил. Непонятно, если всё так хорошо, зачем машину отдает?

– Она для нормальных дорог хороша. На бездорожье газик ей сто очков форы даст. Кстати! Мы вчера говорили. Тебе же держатель для автомата не нужен?

– Нет.

– Я тогда его в ту машину поставлю. Будет крепеж под охотничье ружье.

– Зачем?

– На охоту ездить, опять же понты.

Когда мы зашли в личный закуток для завершения расчётов, я попросил:

– Дядь Вась, а можно тайник в машине сделать? Например, в поездку поеду, надо будет деньги с документами прибрать.

– Не вопрос! Я себе для поездок по зимнику одну штуку смастрячил, для хранения НЗ. Тебе покажу, но чтоб никому и никогда!

– Могила!

Я был удостоен показа тайника. Железная канистра, причем с бензином. Но! Это только видимость. Одна половина канистры снимается. В верхней части обнаруживается пластиковая емкость с горючкой, честь по чести соединенная с горловиной. А вот в нижней части прячется другая канистра, но уже со спиртом.

– Вот и тебе сделаю такую.

В моем газике два бензобака. Спрашиваю, нельзя ли найти запасной. Получаю в ответ понимающий взгляд и многозначительный кивок.

Следующая остановка в столовой, после нее фотостудия. Напечатал пробники и понял – у нас с «Мамией» взаимная любовь. Фотографии получились резкие, четкие, самое то для быстрой съёмки, когда нет времени точно определять расстояние, выдержку и диафрагму. Отныне у меня на ремне всегда будет висеть кобура с фотоаппаратом. Вдруг неожиданно кадр интересный встретится.

Напечатал и портретные фото, пока тринадцать на восемнадцать. Ребята получились вполне достойно, а начальница – просто блеск! Чёрно-белая фотография, на светлом фоне портрет. Тщательно, волосок к волоску, уложена высокая прическа. Крупные, яркие черты лица, с в меру нанесённой косметикой. Украшения смотрятся совсем не лишними, а лишь привлекают внимание к деталям. Не знал бы, кто модель, решил бы – артистка.

Этот снимок сразу принес дивиденды. Нури Ваграмовна была очень довольна, когда его увидела. Подарила огромный кусок бордового бархата, в девичестве штору для сцены, и принесла целую фотомастерскую, правда, ма-а-аленькую. Фёдор Тимофеевич рассказал историю происхождения этой «аппаратуры».

Когда-то, лет не слишком много назад, кто-то, на редкость умный человек, решил, что корякам просто необходима фотосъемка. В некое село, не то в Апуку, не то в похожее, был направлен фотограф для постоянного проживания. Село огромное… для коряков. Население человек двести, не считая проезжих кочевых. Спиться шансов нет, в корякских селах алкоголь не продают. С канализацией всё понятно, нет ее и не планируется. Воды хоть залейся. Правда, в речке. А вот электричество, конечно, есть. Но генератор работает не часто. Редко, честно говоря, работает. Не каждую неделю. Фотограф просидел там долго, почти всю весну, лето и осень, то есть полных два месяца, и уехал, не заполучив ни одного платного клиента. Коряки могли фотографироваться, но платить за снимки считали излишним. Не за что. Фотограф местным понравился, глава поселка даже привел ему свою дочку в жены. Этого мужик и не перенес, сбежал на первом проходящем катере. А принадлежности привез с собой, так они на складе и завалялись.

Целая фотостудия. Камера «Москва-3», пластиночная, кадр шесть на девять сантиметров, с наводкой по матовому стеклу или по шкале расстояний. Шаткая тренога для камеры. Три кюветы, размером девять на двенадцать, рамка для печати в контакт, несколько кассет и вкладышей. Всё!

Фотограф был героем, не иначе. Я бы сбежал в первую неделю. На всякий случай от студии сразу отказался.

– Какой самый большой формат ты можешь сделать? – стала выяснять Ваграмовна.

– Без проблем двадцать четыре на тридцать, тридцать на сорок сложнее, но тоже можно.

– А больше?

– Фотобумаги больше, чем пятьдесят на шестьдесят сантиметров, не бывает. Чтобы при таком формате высокое качество было, надо снимать на пластинку девять на двенадцать. А наш увеличитель на этот формат не рассчитан.

Умалчиваю кое-что. Самуил Яковлевич на стенку проецировал пластинки через свой деревянный ФДК и так печатал любой формат. Но оно мне надо? Только скажи, начальница сразу на шею сядет.

Женщина задумалась и решила: