Начало восьмеричного пути (СИ)

В его понимании девчонка была… слишком маленькой. Слишком изломанной, чтобы калечить ее еще больше, чем она уже получила. Рейнар все еще помнил те злющие, острые глазенки потрепанного жизнью ребенка.

До кучи еще понял, что пигалицу он уважает.

И ненавидит до сведенных зубов.

После того боя он развлекался чем мог. Тренировки до полного изнеможения, стычки с дебилами-Хванжи или очередными выращенными Торговой Федерацией цивилизациями, вдруг вообразивших себя пупами вселенной. Или пил, как не в себя, желая лишь добиться того состояния, когда сны уже не приходят в разодранное алкоголем сознание.

Пока вдруг не оказалось, что Крии с детьми Зеллы теперь играют в одной песочнице.

И играли они против всех.

Против настырного Альянса, против тупых Хванжи, против чванливой Торговой Федерации, кичащейся своими исследованиями Неизведанных Секторов. Рей уже не удивлялся, раз за разом заставая отца в личных разговорах с правителем зеллонианцев.

Обмен технологиями и все такое заинтересовал больше.

Рей и не сомневался, что папаша узнает о брошенном пигалице вызове. Не сильно удивился, когда упомянутый папаня устроил ему почти натуральную выволочку. На словах конечно, но от этого еще хуже, чем просто бы дал в лоб. Не сомневался, что узнает и о второй дуэли. Если конечно, так можно назвать то, что он там устроил.

В эту систему его отправил папаня — выкинуть нахрен сующий свой поганый нос Альянс, что крутился возле никому не нужной звезды. О том, что творят дети Зеллы, он уже знал от отца.

Но сказать, зачем — ему не удосужился никто.

Папаша просто ткнул его носом в задание, с намеком, что друзей надо поддерживать. Намек Рей понял отлично, и уже был готов разнести кораблики Альянса, но те свалили сразу, едва увидели выходящие из гипера Крии. Едва чертовы людишки сбежали, суденышки с птичьими крылышками не замедлили явиться. Но ажурную тушу корабля, в свое время ставшее камнем преткновения, он увидел лишь на доли минуты. Зеллонианцы явно не хотели показывать никому этот разрушитель.

Рей их в принципе понимал. Суть технологии поглощения звездной энергии он уже узнал от тех же зеллонианцев, почему-то безоговорочно предоставивших Крии эти разработки.

Ему просто хотелось увидеть, как это происходит.

Но туша поглотителя немного покрасовалась вдалеке и, сверкнув искрой гиперпрыжка, свалила.

Когда из гипера начали вываливаться еще корабли детей Зеллы, Рей сразу понял, кого принесло. От этих кораблей прямо фонило негодованием и злостью с досадой напополам.

Он смутно понимал, о чем они там говорили.

Но хорошо запомнил, что это и разговором-то нельзя было назвать.

Пигалица больше отговаривалась чем-то. Слов он все равно почти не понимал. Так, обмен какими-то невнятными претензиями, холостыми пустышками фраз, ничего не стоящие колебания воздуха.

Но когда уловил, что жаждет услышать еще мягкие звуки из ее малюсенького пухлого рта — его снова понесло.

Он дерзил, выплевывая слова, а сам все смотрел, жадно вглядывался в ее лицо, тщетно пытаясь приклеить ту самую улыбку на эту безжизненную странную маску, которое и лицом теперь не назовешь — настолько оно казалось чужеродным. Как бы у зеллонианца отрезали половину лица и налепили ей на щеки. Криво налепили, да еще и косыми стежками пришили.

От понимания, что он натворил, сердце похолодело… и пустилось вскачь. От нетерпения он был готов подпрыгивать на месте и подгонять пилотов.

Уже стоя на скале он все вслушивался в звуки сзади, изо всех сил сохраняя невозмутимый вид. Но знал, захоти пигалица залезть ему в голову… он не станет защищаться.

Покажет все, как есть. Ибо не ему же одному теперь мучаться.

Признаться себе, что он хотел снова коснуться этой девчонки, не смог. Как и признаться, что хотел увидеть больше, еще украсть хоть кусочек чужой жизни.

Ее жизни.

Рей почти вздрогнул, услышав скрип камней под ее ногами. Сумел не дернуться, даже услышав сдвоенное гудение ее мечей.

Риторический вопрос, нечаянно брошенный в воздух, получил ожидаемый дерзкий язвительный ответ.

И его снова понесло.

Хорошо знакомая ярость захлестнула, окрашивая мир в знакомые багровые тона. Он понимал, что переходит все мыслимые грани. Но его уже несло. Оскорбление тоже получило моментальный ответ.

А мир внезапно остыл, снова покрываясь серыми пятнами скал и брызгами вездесущей воды.

Рей сразу поймал себя на том, что банально… любуется. Наслаждается видом подрагивающих от детской обиды губ, блеском отраженного неба в разных глазенках. Впитывает в себя каждый изгиб неуместной среди валунов фигурки, тонкий стан которой угадывался даже через все слои плотной ткани.

Кривой мелкий оскал показал все зубы. И нормальные, человеческие, и те, другие. Чужеродные абсолютно.

Но такие уместные с чужой кровью из прокушенных пальцев в украденном видении.

Эти зубы моментально притащили его в реальность из задумчивости и созерцания. Пигалица отбивалась совсем слабо, растерянно. А когда он и сам невольно облизал свои губы, едва сдерживаясь, чтобы не поморщиться от вкуса горечи и склизкого красильного жира на языке, как девчонка напротив вдруг застыла.

Словно зависла.