Начало Времен

Лейла уже не плакала. Елена сделала для детей балаган из простыни, где они играли в «домик». Она как мать-гусыня сидела над балаганом, раскинув руки- крылья, на случай очередного переворота. За простынями светилась диодная лампочка, питающаяся от телефонного аккумулятора. Яцук пообещал, что ее хватит суток на пять. Свет от нее был слабый, как раз для «домика». Юрий молчком протянул жене конфеты. Елена умилилась, обняла мужа и поцеловала. Просунула руку, зажатую в кулак, под простынь, Дети замолкли в ожидании сюрприза. Елена разжала руку под радостный детский визг. Зашуршали обертки, зачавкали рты. Дети зашептались, захихикали.

— Как обстановка? — Спросила Елена.

— Без понятия. Надо выбираться наружу, чтобы понять, но как-то боязно.

Выждем хотя бы полчаса.

Туалет смело вместе с унитазом. Осталась только площадка с дыркой, которую приварил Яцук. Не годилось оставлять туалет в таком виде. Юрий почесал затылок и вздохнул.

— Простынь повесим. — Предложил Стыдов. — Маша, дай нам какую-нибудь простынь, туалет прикрыть! — Крикнул он в темноту отсека.

Для простыни закрепили штангу на площадке и сделали шатер. Получилось приемлемо. Необходимая интимность была достигнута. К шатру сразу потянулись страждущие, вытерпевшие несколько часов в заточении, пока командир решался выбраться наружу.

Открытие люков несколько раз откладывалось из-за того, что гидроцилиндры-кили цепляли дно, или из-за того, что пенал начинало волновать на волнах сильнее обычного. Привалов решил подняться, когда в течение часа не произошло ничего подозрительного.

Пенал, как и прежде, колыхался на волнах безбрежного водного пространства. Позади еще виднелись несколько островов, послуживших причиной для беспокойства. Если не считать уничтоженного туалета, да люка шестого отсека, забитого грязью, переворот для капсулы прошел безболезненно. Про экипаж нельзя было сказать того же самого. Ссадины получили многие, и некоторые вполне себе серьезные. Привалову пришлось сделать повязку на голову. Кожа была рассечена и не переставала кровить.

Наружу выбралась, чуть ли не половина всего мужского состава, вдохнуть свежего воздуха. Смотрели на воду и молчали.

— А что дальше? — Глядя в одну точку и как-будто задавая вопросом самому себе, спросил Шулятьев, нарушив тишину.

Прошло ровно два месяца с того момента, как люди спрятались в капсуле УКП чтобы пережить катастрофу и месяц с небольшим, как она находилась в свободном дрейфе. За это время климат успел серьезно поменяться. Стало намного холоднее. Дожди часто шли вперемешку с градом. Он звонко стучал по металлическому корпусу пенала. Если сразу после окончания дождя открыть люк, то можно было увидеть белое море, ставшее таким из-за слоя града, покрывавшего его. Его приспособились вылавливать ведрами и использовать в качестве питьевой воды. Прежде, чем употребить ее, приходилось фильтровать через ткань из-за большого количества мусора в ней.

Норму питания урезали от недели к неделе. Детям было трудно объяснить, что им, как и взрослым нужно было питаться меньше, чтобы прожить дольше. Двойняшки и Лейла Приваловы хныкали, когда им нечем было заняться. Елене приходилось прибегать к разным уловкам, чтобы отвлечь детей от мыслей о еде. Юрий смотрел, сколько она времени и усилий прикладывает к этому и готов был поклясться, что не выдержал бы и дня.

В самом конце августа на горизонте показались горы. Это были не те проплешины, едва выступающие из воды, что встречались раньше. Это были настоящие горы, поднимающиеся из воды на несколько сот метров. Вода несла пенал мимо них, параллельным курсом. Подсознательно, всем казалось, что на земле их ждет какое-то чудо, которое поможет пережить трудные времена. Многие считали, что в горах могли остаться в живых люди и сохраниться места, не затронутые ураганом. Так это было или нет, можно было предполагать только гипотетически. Пенал был неуправляемым, и его несло мимо гор, дальше на север.

Первым кто заметил, что вода стала меняться, оказался Григорий Стыдов. Сделал он это наблюдение, сидя в туалете. Ему показалось, что пенал почти не движется, и вода приобрела зеленоватый оттенок. Завершив моцион, Григорий по веревке, к которой были привязаны ведра, спустился к самой кромке воды. Так и было на самом деле, едва прикрытые слоем воды, колыхались зеленые водоросли. Майор сунул пятерню в воду и вытащил пучок, цепляющихся друг за друга пузырчатых водорослей.

Стыдов поднялся наверх и крикнул в открытый люк двенадцатого отсека:

— Юрок, вылезай! Тебе надо глянуть на это. Привалов выбрался наружу.

— Гриша, ты распугал мою семью.

— Прости, пожалуйста. Смотри. — Он вынул из ведра пучок водорослей.

— Откуда это? — Удивился Привалов.

— Они здесь везде, куда ни глянь. Мне кажется, из-за них мы замедлили ход.

Привалов огляделся и тоже заметил, что к черному оттенку воды примешался грязно-зеленоватый. И заметил он, что вода почти неподвижна. Волны едва облизывали корпус пенала.

— Давно мы попали в эти воды? — Спросил Привалов.

— Не знаю. Я заметил, когда на толчке сидел, минут двадцать назад.