Начало всего

Фантастика какая-то. Вернувшийся к нашему столу Люк не принес ни капли неловкости, как обычно бывает в таких ситуациях. Его благочестивое поведение и священное кольцо дали нам возможность поприкалываться над ним – возможность, за которую с превеликой радостью уцепился Тоби. Оплошность, допущенная за нашим столом, будто оставила на его поверхности неровную трещину: по одну ее сторону сидели Люк с Сэмом, а по другую – остальные, недоумевая, как нас угораздило проморгать землетрясение.

23

ПЯТНИЧНОЕ УТРО принесло с собой второе собрание группы поддержки. Каждую секцию трибун украшали арки из воздушных шаров осенней расцветки. Оранжевые и коричневые шары! Боже. Мы словно готовились к самому унылому карнавалу в мире.

Я присоединился к Тоби и Кэссиди, расположившимся в третьем ряду секции двенадцатиклассников. Тоби оставил мне местечко с краю.

– Точно не хочешь посидеть с учителями? – подколол он меня.

– Иди на хер, – шутливо ответил я.

– На хер твою девушку, – со смехом подхватила Кэссиди.

Мы теперь часто перебрасывались этими фразами. Они стали шуткой в группе наших друзей, и я этому радовался.

Мы устроились на трибунах, ожидая начала собрания. У сидевшей перед нами Стейси Гуффин этаким неоновым китовым хвостом виднелись из-под джинсов ярко-розовые стринги.

Тоби показал на них, делано нахмурившись и неодобрительно поцокав языком. Кэссиди чуть не впала в истерику. Мне стало слегка обидно за Стейси, хотя она была моей бывшей подружкой.

Собрание началось выходом девчонок из ученического совета в клетчатых юбках. Они танцевали под ужасную песню Кэти Перри. Я бросил взгляд на Тоби. Он покачал головой с таким видом, словно ему стыдно за них.

– Старшеклассники, где ваш школьный дух?! – воззвала к нам Джилл, уперев руку в бедро.

Ответная реакция оглушила.

Добрых пять минут продолжался обмен всегдашними репликами «Я вас не слышу!» и «Уже лучше!» и ответными криками зала.

Потом микрофон взяла Тиффани Уэлс – блондинка, отвечавшая за общественные мероприятия. На встречах ученического совета она делала записи ручкой с облаком розовых перьев на конце. Друзья, наверное, высмеивают Тиффани прямо в лицо, а она недогоняет, почему они смеются.

В зале все примолкли, когда Тиффани объявила тему выпускного бала: Монте-Карло. Да еще и таким тоном, будто мы должны прийти в восторг оттого, что у нас будут картонные декорации с изображениями казино и «настоящие столы для игры в блэкджек».

Тоби от этой новости чуть удар не хватил.

– Трезвые в фальшивом казино, – прошептал он. – В гимнастическом зале.

Я вынужден был признать, что это и правда паршиво.

Затем Джилл вручила Тиффани конверт.

– Ну ладно, – произнесла она, по-калифорнийски растягивая гласные. – Пришло время огласить номинантов на звание короля и королевы выпускного бала. И я, друзья, этого жду – не дождусь!

Она взвизгнула в микрофон, и этот звук эхом отдался от стен. Все скривились.

– Если я назову ваше имя, вы должны спуститься сюда и принять королевскую розу!

– Боже ж ты мой, – выдохнул Тоби. – Я будто нахожусь на записи реалити-шоу.

Я засмеялся.

Кэссиди шикнула на нас, поглощенная происходящим.

– Номинанты на звание королевы. – Тиффани назвала Джилл Накамуру, Шарлотту Хайд, Сару Самнер, которая верховодила кучкой чванливых девчонок из лиги благотворительности, притворявшихся, что они живут в пляжных особняках Бэк-Бэя, и Анамику Патель.

Я поморщился, услышав имя Анамики. Это была одна из жестоких игр Шарлотты: велеть всем номинировать кого-то в шутку. Без всякого сомнения, в этом году ее жертвой стала Анамика. Девушка слегка зациклилась на получении отличных отметок, но она не заслуживала того, чтобы ее имя со смехом скандировали придурки, сидевшие в задней части секции двенадцатиклассников.

– Это ужасно, – тихо сказала Кэссиди, когда Анамика, красная как помидор, взяла свою королевскую розу.

– А теперь номинанты на звание короля, – продолжала Тиффани, как только улюлюканье прекратилось. – Эван Макмиллан.

Эван неспешно спустился и поднял розу над головой, точно приз.

– Джимми Фуллер.

Парень победно выбросил вверх кулак.

– Люк Шеппард.

Люк пытался вести себя так, будто слишком крут, чтобы радоваться подобной ерунде, но триумфа на лице скрыть не смог.

– И Эзра Фолкнер.

Я заледенел. В зале наступила гробовая тишина, и в моей голове билась лишь одна мысль: «О боже, я – Анамика Патель. За меня голосовали в шутку».

Не знаю, как я дошел от своего места на трибунах до середины зала, но в моей руке вдруг оказалась роза, и все школьники вокруг начали подниматься, словно я обреченный на смерть гладиатор.

Когда я вернулся на место, Тоби смеялся.

– Хорошо, что у тебя уже есть костюм.

– Заткнись, – несчастно шепнул я, желая, чтобы все перестали на меня пялиться.

К обеду я был полностью сбит с толку, не понимая, проголосовали за меня в шутку, из жалости или совершенно по другой причине. Как бы то ни было, почти половина одноклассников с урока математики поздравили меня с номинацией так, будто мне стоило гордиться этим, а не стыдиться.