Начало всего

– Думаю, можно попробовать с неделю. Посмотрим, как ты себя будешь чувствовать, – наконец ответил он. – Только ни в коем случае не забывай о том, что двигаться тебе нужно медленно. Диапазон твоих движений ограничен.

Я сказал, что понимаю это, и он продолжил изводить меня перечнем предостережений и запретов. Категоричных запретов, сопровождавшихся целой пачкой брошюр.

Я спрятал брошюры в рюкзак и вышел в коридор. Хорошо, что я сохранил дурацкий ключ от лифта. Туалет, где я обычно переодевался, снимая потную одежду после занятий, был закрыт. Пришлось идти к другому – расположенному в другом конце коридора, рядом с лифтом.

Проходя мимо офиса доктора Коэна, я почему-то замедлил шаг. Я не был здесь с лета, быстро смекнув, как избежать еженедельной травматизации от посттравматической терапии. Я проходил мимо двери со странным чувством, зная, куда она ведет, и помня, какой скверной была моя жизнь в последнее посещение этого кабинета. Это чувство я назвал бы антиностальгией.

Открылась дверь, и из приемной вышла девушка. В красно-желтой форме группы поддержки спортивных команд Ранчо. Поймав мой взгляд, она смущенно улыбнулась и направилась к лестнице.

Домой меня не тянуло, поэтому я пересек пешеходный мост и принялся бродить по кампусу иствудского университета. Кампус был меньше, чем запомнился мне. В своем кожаном пиджаке да при рюкзаке я запросто влился в толпу студентов, и на меня вдруг снизошло долгожданное облегчение. Последние дни я находился под неустанным вниманием всей школы, словно все старшеклассники подписались на факультатив «не спускай с него глаз». На университетском дворе я будто обрел невидимость.

Кампус напоминал мне о том дне, когда мы с Кэссиди притворились студентами, но я был к этому готов. Мне вспомнилось, как она сплела венец из цветов у ручья, как смеялась над тем, что я скорее всего поступлю в какой-нибудь ближайший государственный университет, что я не планирую уезжать из округа Ориндж. Она была права. Мне не место тут – в общежитии, находящемся в десяти милях от дома, где каждую ночь придется засыпать под гул далеких залпов фейерверков Диснейленда.

Признаюсь, я надеялся встретить Кэссиди, выходящую из здания в своем маскировочном прикиде – кроссовках и джинсах. Представлял, как она вскинет взгляд, увидит меня и в ее глазах отразится затаенная радость. Мы присядем на одну из деревянных скамеек, и Кэссиди извинится за свои слова и скажет, что наше расставание было ошибкой. Однако подобные вещи случаются только в очень плохом кино.

Я пошел в библиотеку. Девушка за стойкой пропустила меня, даже не оторвав взгляда от книги, которую читала. Я этого, если честно, не ожидал и не думал о том, что буду делать внутри. Но у меня с собой был полный рюкзак учебников, а библиотека располагала комфортной зоной отдыха, поэтому я устроился в ней, достал домашнюю работу и надел наушники. Выбрав при этом диван, с которого виден вход. Я все еще мечтал встретить Кэссиди.

Конечно же, она не пришла. И спустя какое-то время я перестал смотреть на дверь каждый раз, когда та открывалась. Я чувствовал невероятную безмятежность, сидя в библиотеке, слушая старый альбом Фрэнка Тернера и решая задачи по физике за удивительно вкусной чашечкой университетского кофе. Собирая перед уходом учебники и тетради, я задавался вопросом: искал ли я тут Кэссиди или надеялся найти себя?

Не знаю, чего я ожидал, придя в среду на урок ораторского искусства. Но уж точно не встречу с Кэссиди, поднявшую от толстенной книги взгляд, в котором застыла печаль.

– Ты вернулась, – сказал я, тем самым во множество раз увеличив и так возникшую между нами неловкость.

– Где твоя трость?

– Я прекрасно обхожусь без нее. – Неуклюже сев на стул, я наглядно доказал обратное – пролил кофе на нашу совместную парту. – Прости. – Я выудил из рюкзака салфетки и протер стол. – Много налил.

Кэссиди закрыла глаза и сделала глубокий вдох, словно сдерживая себя от того, чтобы не сказать и не сделать миллион вещей сразу.

Она подняла и наклонила книгу, отгораживаясь ею от меня как щитом. Парта между нами медленно высыхала, отдавая легким запахом кофе, заваренным во френч-прессе.

Мисс Уэнг даже не заметила моего отсутствия в понедельник. Она приболела и теперь была решительно настроена наверстать упущенное, поэтому поставила нам документальный фильм об истории ораторского искусства и приглушила свет.

Кэссиди, щурясь, читала книгу при тусклом свечении от телевизора, а я пытался, но не мог сосредоточить свое внимание на фильме. Воздух вокруг нас чуть ли не потрескивал от напряжения. Напряжения, возникшего из-за невысказанного обвинения с моей стороны, из-за разрушенных отношений и из-за причины разрыва, в которую никто из нас не верил.