— Так ты что, из дому, что ли, сбежал? — все допытывается она, и беспокойство у нее в голосе не радует его, наводя на мысли о том, что выглядеть более здоровым и менее усталым, он, поди, в ходе всех этих забав не начал, и неясно, что вообще теперь будет, и не стоило ли часом эту конуру сжечь для верности ко всем чертям. как бы ни было хорошо в неистовстве, думает Иден, сколько веревочке ни виться, а конца не миновать, пока не подохнешь, и это, пожалуй, хуже всего.
— Да нет, — он осторожно размыкает ее руки и отодвигается, лезет было за сигаретами, но потом, передумав, переворачивается на живот. если долго лежать, уткнувшись носом в землю, и старательно себя убеждать, в конце концов можно прикинуться, что на улице до сих пор ночь. — Не сбежал, почему, просто ушел. А что?
— Да так, ничего, я просто.. э-э.. — начинает Харви и надолго замолкает, так что он не выдерживает и приподнимает голову, чтобы на нее посмотреть — и увидеть, что возможно, уже давно есть какая-то вещь, которую она хочет сказать, но предпочла бы не говорить, а он слишком рад был не замечать, и теперь ничего не остается, кроме как терпеливо молчать и ждать продолжения. — Просто я, в общем, уезжаю скоро, и меня все это положение вещей немного тревожит.
— В смысле — уезжаешь, — переспрашивает Иден риторически, в глубине души даже не очень удивляясь, сколько веревочке ни виться, ни виться, а концу быть, быть, тоскливо думает Иден, не сводя с Харви взгляда, весь разом напрягается, отжимается от земли и садится. — Куда и когда?
— Я точно не знаю, куда, — говорит Харви, глядя в небо. тон ее звучит беззаботно, но Иден знает и видит, что это напускное. она потому и пошла за ним сегодня так беспрекословно, что с самого начала имела это в виду. — Папу куда-то там переводят. На остров, вроде бы. Ну и вот, завтра, вроде бы, последний день в школе, так что меня не будет в городе где-то примерно через неделю.
или ты, идиот, думал, что все как рукой снимет просто оттого, что ты перебил все вещественные доказательства? раздается Тамарын голос и ее смех, он звучит так оглушительно и внезапно, что Иден вздрагивает, не позволяя себе оглянуться, так как знает, что за спиной ничего особенного нет. или ты думал, что в этой сладостной безвременной ночи, когда все коты серы, когда всё едино и все заодно, можно остаток жизни просидеть?