Над бездной

Да и Мара тоже. «Я своего рода временная остановка на их жизненном пути, – писала она, рассуждая о том, что значит быть приемной матерью… – Это требует от меня повышенного внимания к такому ребенку. Весь день я могу мотаться из одной смотровой в другую, переходить из больницы в кабинет и обратно, но только когда я возвращаюсь домой и усаживаюсь на пороге, сжимая в руке ладошку ребенка, сидящего рядом, я начинаю понимать, что мое существование наполнено и я по-настоящему нужна другому живому существу. Я не пытаюсь заглядывать вперед, в далекое будущее. Я наслаждаюсь настоящим, поскольку благодарна, что оно у меня есть, а когда это настоящее отходит в прошлое, я часто вспоминаю о нем и жалею, что оно не в силах длиться вечно».

Как только Сами заснула, Пейдж почувствовала себя одинокой и потерянной, хотя у нее было полно всяческих домашних дел, только приступать к ним ей совершенно не хотелось. Она сыграла партию в карты с Нонни, но это не принесло ей покоя, который она испытывала, когда прижимала Сами к своей груди. Кроме того, она все время думала, почему же не звонит телефон.

Она рано легла спать и быстро заснула, хотя сон ее был неглубоким и она часто просыпалась, услышав малейший звук, исходивший от Сами и транслируемый в ее спальню с помощью монитора. Время от времени она поднималась наверх, в спальню девочки, чтобы лишний раз убедиться, что у нее прохладный лоб и она крепко спит.

Пейдж только вернулась к себе после очередной такой проверки, когда услышала легкое постукивание в окно спальни. Она вскинула глаза и сразу же встретилась со взглядом Ноа. Не желая зажигать свет, она открыла окно и помогла ему влезть внутрь.

– Что ты здесь делаешь? – воскликнула она, испытывая радостное возбуждение, несмотря на то, что по его милости весь день чувствовала себя забытой. – Ты же должен был приехать только завтра вечером?

Он стянул с себя пальто, отбросил его в сторону и заключил Пейдж в объятия. Потом он прижался лицом к ее волосам и прошептал ей в ушко:

– Хочу тебя покрепче обнять, – что он, впрочем, тут же и сделал, крепко-накрепко прижав Пейдж к себе. В почти полной темноте он внимательно всматривался в ее лицо, словно выискивая в нем изменения, которые могли появиться за те несколько дней, пока они не виделись. – Ну, как ты провела праздники дня Благодарения?

Пейдж пришлось сосредоточиться, чтобы направить ход мыслей на события, которые, казалось, происходили давным-давно. Еще ни один мужчина ради нее не прерывал отпуска, равно как ни один из них не проникал в ее спальню через окно. Ни у одного мужчины до Ноа так не дрожали руки, когда он обнимал ее, и никто столь пристально не изучал ее лицо, пронизывая взглядом ночную тьму. И ни от одного мужчины она не получала ощущения такой полноты жизни, как от присутствия Ноа.

– Все было неплохо, – удалось ей выдавить из себя, хотя ее мысли теперь сосредоточены преимущественно на нем. – А у тебя?

– Очень хорошо. Но только в течение дня. А потом я стал ощущать беспокойство. – Он поцеловал ее, потом улыбнулся чуточку смущенно и поцеловал снова. На этот раз в его улыбке застыл невысказанный вопрос.

Пейдж ответила на его немой вопрос тем, что начала стягивать с него свитер. После свитера она расстегнула его рубашку и поцеловала грудь. Когда Пейдж уже сгорала от нетерпения, она обнаружила, что брюки у Ноа расстегнуты. Пейдж просунула руку внутрь, стараясь добраться до его тела, одновременно пытаясь нащупать в темноте его губы своими губами.

– Мне было плохо без тебя, – прошептала она и, почувствовав его упругую плоть в своей руке, поняла, что ему тоже было без нее плохо и он соскучился. Он оторвался от нее только на мгновение, чтобы сбросить с себя остатки одежды и освободить Пейдж от ночной рубашки, после чего увлек ее за собой в постель.

Он молчал, да ему и незачем было говорить что-либо. Его рот оказался многозначительнее любых слов, а руки и тело только подтверждали все сказанное перед этим, а когда он положил ее на себя и она приняла внутрь своего тела его напряженную мужественность, то без всяких слов ощутила полную и окончательную определенность своей судьбы.

Он придерживал ее руками, одной охватывая ее бедра, а другой спину. В абсолютной тишине, которую нарушало только их учащенное дыхание, она услышала его едва слышный, похожий на шелест, шепот:

– Когда я летел назад, я мечтал об этом все пять часов пути. И все пять часов у меня стоял. Надеюсь, что стюардесса ничего не заметила.

Пейдж расхохоталась. Она погладила руками его волосы на груди, сильной, мускулистой и широкой.

– Ты коварный соблазнитель, – прошептала она в ответ. – Я, например, об этом вовсе не думала.

– Как, совсем?

– Да, совсем.

В самом деле, ведь не о сексе же она думала, вспоминая Ноа. Просто, когда он был рядом с ней, ей было очень хорошо с ним.

– Тогда вот тебе напоминание, – сказал он.

Она чувствовала, как он движется внутри ее тела, и прикрыла глаза, чтобы полностью предаться чувству удовольствия, затопившему ее горячей волной.

Он приблизил ее к себе и выдохнул прямо ей в лицо:

– Мне нравится, когда ты это делаешь.