Над кем не властно время (СИ)

От того первого периода детства сохранились в памяти забавные фразы, вроде: "подарок - не отдарок!", "Молодец, молодец, как соленый огурец!", "Тили-тили-тесто, жених и невеста!". Последнюю дразнилку выкрикнул однажды незнакомый веснушчатый мальчишка, когда Максим гулял по утопающим в зелени измайловским дворам за ручку со своей подружкой Зоей Варшавской. Максим бросил в насмешника камень, обратив его в бегство, но после этого случая старался не брать Зою за руку.

Их родители дружили домами, и Максима часто возили в гости к Зое в Измайлово. Квартира Варшавских располагалась на втором этаже, и из окон ее было удобно наблюдать за жизнью двора. Дети любили залезать на стулья возле противоположных углов оконного проема. Высунув головы в окно, они вооружались пластмассовыми аппаратиками игрушечного телефона, хотя прекрасно могли бы переговариваться и без него.

Самым любимым их совместным занятием в ту пору было пускание мыльных пузырей. В качестве трубочек использовались катушки от ниток или серовато-белые сухие макаронины. Оранжевая пластмассовая мыльница и ее крышка отделялись друг от друга и превращались в два сосуда для таинственной субстанции, способной порождать сверкающие на свету, переливающиеся цветами радуги прозрачные шары. В разведении необходимого раствора мыла и воды участвовала Зоина мама. Когда все приготовления заканчивались, дети усаживались по своим углам, высовывались из окон и начинали художественное выдувание, время от времени переходившее в соревнование - чей шар дольше не лопнет, кто выдует больше шаров. Круглые пузыри зависали в воздухе, затем сносились ветром к газону, некоторые даже умудрялись приземлиться или сесть на куст, сохранив свою перламутровую подрагивающую целостность. В таких случаях дети выражали восторг громкими звонкими восклицаниями, забывая о телефонном устройстве.

На газоне, прямо под окнами их второго этажа, обитало сборище котов. Зоя и Максим выбрали одного из них, рыжего с белой грудкой, в качестве своего любимца и переживали за него с той же страстью, с какой их отцы переживали за "Спартак". Называли его между собой Кыней, иногда подкармливали, бросая во двор рыбные кости, и негодовали, когда эту еду отбирал большой серый кот бандитского вида, явный атаман всей этой шайки-лейки, чье левое ухо висело тряпкой, свидетельствуя о жизни, полной сражений и испытаний.

- Эй ты, одноухий! - кричала Зоя, и ее большие глаза вспыхивали возмущением. - Не трогай Кынину еду! Она тебе не казенная!

Максим часто слышал от нее это слово, которая Зоя узнала от своих одноклассников, и смутно догадывался, что под казенным подразумевалось то, что никому не принадлежит или принадлежит некой безликой и аморфной силе. Казенное, в отличие от рыбных костей для Кыни, разрешалось безнаказанно присваивать. И его не было жалко бездумно разбазаривать.

Летом обе семьи ездили на Рижское взморье, в поселок Дзинтари, где они неизменно снимали соседние комнаты у большой старой польки по имени Магда, матери трех взрослых и рослых сыновей, навещавших ее раз в неделю. Хозяйка, нахваливая дачникам-москвичам отменные мясистые помидоры со своего огорода, восклицала: "Золото чистаго серебра!", напирая на буквы "а" и "г".

Дом Магды стоял во дворе, где росли две высоченные сосны и несколько плодовых деревьев, и был одним из длинного ряда аккуратных, несоветского вида домов, выстроившихся вдоль кромки леса. По проходившей неподалеку железной дороге время от времени шли электрички, курсировавшие между Ригой и Юрмалой, а то и поезда дальнего следования. По ночам дети с особенной сладостью засыпали под неожиданно возникающую сквозь разлитое в воздухе молчание мира колыбельную песню колес и шпал: тата-и-тата, тата-и-тата, тата...

Солнечных дней в Юрмале бывало немного, но запоминались они лучше, чем пасмурные. Отдыхающие в шортах и майках, в резиновых вьетнамках, с большими сумками и с полотенцами через плечо шествуют сквозь темный пахучий сосновый лес, топча пружинистый полог из коричневой хвои. Две московские семьи и две рижские, с которыми недавно завязалось пляжное знакомство. Наверху, в гуще ветвей вдруг метнулась рыжая молния. "Белка! - кричат дети, - Где?! Вот там! Прыгнула на другую сосну!". Беготня между стройными мачтовыми стволами длится до тех пор, пока взрослые не окликают детей. Процессия поднимается к дюне, доходя до ее гребня, и глазам разом открывается расстилающаяся внизу изумрудно-синяя стихия, накатывающая длинным низким прибоем на сверкающий песчаный пляж. В воздухе реют горластые белые чайки.