Над кем не властно время (СИ)

Наконец Максим словно вынырнул из этого состояния, погрузившись в глубокий обморок. За мгновение до этого у него было такое чувство, будто последняя пережитая им жизнь непостижимым образом записалась в его собственных тайниках памяти. Это чувство осталось с ним и после того, как он пришел в себя. Максим ничего конкретного не помнил, однако избавиться от уверенности, что в нем засело что-то новое, многообразное, полное деталей, никак не мог.

Это было странно и тревожно. Но как можно избавиться от того, что никак себя не проявляет?

К вечеру температура спала. Мать, взявшая на работе отгул и много часов подряд проведшая в больнице, смогла наконец поехать домой, отдохнуть.

Несколько последующих дней Максим медленно приходил в себя. Подолгу спал, но это уже был обычный сон. Иногда он даже запоминал сновидения, однако ничего интересного в них не было. В промежутках между периодами сна Максим листал оставленные ему матерью книги по математике, пытался что-то решить, во что-то вникнуть, и быстро терял интерес.

О Зое он думал постоянно, но уже без первоначального надрыва. Он будто смирился с тем, что эта рана поселилась в нем на всю жизнь, и поэтому нет смысла раздирать ее до крови. Надо научиться с ней сосуществовать. Жить с чувством потери и чувством вины, которые стали теперь единым сплавом.

Максима навещали. Приходили тетя Лиля с Дымовым. Заглянули Лева и Валера потоптались, не зная сначала, о чем с ним говорить, но затем разболтались, стали рассказывать последние новости. Валера собрался уехать с родителями на все лето на подмосковную дачу, а Лева с гордостью сообщил, что научился у каких-то геологов, друзей его родителей, искусству варки отменного черного кофе.

Отец однажды пришел так неудачно, что застал у Максима свою бывшую жену. Максим уже давно не видел родителей вместе. Они сначала делали вид, что не замечают друг друга, затем стали тихо переругиваться. Елена припомнила Борису, как обнаружила у него под подушкой чужой лифчик. Борис напомнил Елене, как еще за несколько лет до этого она изменяла ему с кем-то, даже не пытаясь скрыть свою связь от общих знакомых, что уязвляло его не меньше, чем сам факт измены. В пылу спора они забыли об осторожности и говорили все громче и громче.

- Мам, пап, - тихим голосом позвал их Максим. - Может быть, вы выйдете в коридор и там продолжите выяснять, кто кому Вася?

Контраст между дерзким смыслом этой фразы и умоляющим тоном, каким она была произнесена, произвела на родителей такое впечатление, будто их окатили ушатом ледяной воды. Они вдруг заметили устремленные на них заинтересованные взгляды пациентов палаты, и смущенно замолчали.

Один раз Максима навестила Алла. Поинтересовалась, как он себя чувствует. Он на все вопросы давал дежурный ответ: "нормально". Алла сообщила, что сдала оба экзамена по математике - письменный и устный - на "хорошо". Оставались физика и сочинение. Учитывая, что речь шла о мехмате МГУ, две четверки безусловно были впечатляющим достижением. Алла старалась говорить сдержанно, но по блеску в голубых глазах было видно, как сильно она гордится собой.

Максим поздравил ее почти безучастно.

После ее ухода у него разболелась голова, да так сильно, словно ее сдавило раскаленным обручем. Максим лежал не шевелясь, смиренно ожидая, когда эта стискивающая пытка прекратится. Он совершенно забыл о своем опыте с зубной болью и не догадался сделать то, что, вероятно, следовало сделать: не объединился со своим переживанием. Впрочем, боль вскоре прошла сама, оставив после себя чрезвычайно необычный след в виде детских воспоминаний.

Но в этих воспоминаниях не было никакой Москвы, а был южный, опаленный солнцем город на склоне горы. И звучали в нем слова на иных языках, сделавшись вдруг понятными. Казалось, головная боль выдавила эти воспоминания из тайников сознания Максима, в которых они хранились.

Максим не сомневался, что это была лишь малая порция той памяти, что записалась в нем несколько дней назад, перед тем, как он выпал из пространства пережитых видений. Максим не знал, что ему теперь делать со всем этим. Смущало и то, что воспоминания переживалось как свои собственные, а не как чужие.

Через несколько дней после его выписки из больницы ему позвонила Алла. Сказала, что поступила в университет. Что она теперь свободна и еще целую неделю проведет в Москве, после чего уедет до конца лета к бабушке в Грузию. Очевидно, она ждала, что Максим предложит ей встретиться, но он лишь поздравил ее с успешной сдачей экзаменов.

- Ну ладно, - проговорила наконец Алла, поняв, что Максим даже не пытается поддержать разговор. - Пока.

- Пока.

Максим не знал, скоро ли он снова захочет увидеть ее. Точнее говоря, скоро ли снова сможет видеть ее, не вспоминая о том дне, когда предпочел развлекаться с ней, ездить по ее делам и дурачиться в компании ребят из ее класса, в то время, как Зоя так отчаянно нуждалась в его помощи!

В конце июля Максим был в гостях у Левы, и тот пожелал угостить его своим кофейком.

- Я не люблю кофе.

- Да ты, наверно, пил только растворимый?