Над кем не властно время (СИ)

Спор как-то сам собой угас. Тетушка предложила мне остаться у нее, но я объяснил, что мне надо еще встретиться с одноклассниками, а затем поехать на проводы к Маргулисам.

- На проводы? - не поняла тетя Лиля.

- Да, сегодня у них проводы. Любой, кто хочет, может зайти и попрощаться. Они послезавтра улетают в Вену. Оттуда - в Израиль.

Тетя Лиля вздохнула.

- Будь у нас нормальная страна, - произнесла она, - заграница не воспринималась бы как миф о загробной жизни, а переезд людей на другое место жительства был бы самым обычным делом, и с ними не надо было бы прощаться навсегда.

***

Нас было четверо - Женя с Ирой, Валера и я. После двух часов бесцельного блуждания по улице Горького и окрестным улицам мы все слегка поднадоели друг другу. Но возле Манежа и особенно в Александровском саду девочки оживились, обнаружив себя в гуще толпы гуляющих. Со всех сторон нас окружали красные флаги и транспаранты с помпезными надписями, и люди, люди, люди - с цветами, воздушными шарами, мороженым. Многие были с детьми.

Мы шагали, наступая на желтые листья и кутаясь в куртки. Ветер раскачивал ветви деревьев, помогая им поскорее оголиться, чтобы никто не забывал о близости зимы.

- Народные гулянья! - мечтательно произнесла Женя, взяв меня под руку. - Какая прелесть!

Валера хмыкнул.

- Нечего тут скалить зубы! - разозлилась вдруг Женя. - Это годовщина революции, между прочим! Можно было бы проявить больше уважения!

- Не заводись, Жень! - увещевающим тоном сказала Ира. - Валера ничего такого не имел в виду. Правда, Валера?

Валера опять хмыкнул и состроил гримасу, как бы сводя все к шутке.

Женя вдруг повернулась ко мне.

- Ты удивляешься? - спросила она. - Думаешь, совсем недавно рассказывала тебе всякие анекдоты, а теперь возмущаюсь? Так вот: сегодняшние недостатки можно и нужно высмеивать. Разве не то же самое делают наши юмористы, например - Аркадий Райкин? Но то, что произошло в семнадцатом году, для меня свято! Понимаешь? Это была революция народа против эксплуататоров!

Если бы я был орбинавтом, я бы "отмотал" время назад и запустил новый виток, в котором мне не пришлось бы это выслушивать. Хотя, с другой стороны, какое это имело бы значение? Ведь излияния Жени о ее святынях все равно остались бы в моей памяти. В отличие от всех остальных, я бы помнил стертый виток реальности.

Затем я подумал, что мне, в сущности, совершенно все равно, что думает или говорит эта девушка. На короткое мгновение показалось, что не все равно, только потому что она не скрывает своего интереса ко мне. Попасться на крючок чужого внимания может любой, даже если уже прожил на этом свете шестьдесят лет.

- Понятно, - кивнул я. - Ладно, ребята, мне надо идти.

- Как? Уже? - удивился Валера.

- Да, уже. Хочу попрощаться кое с кем. А ты, кстати, не хочешь?

Валера смутился. Никогда раньше я не видел, чтобы он не знал, куда девать глаза.

- Ты о чем это? - спросил он голосом человека, которому больше всего сейчас хочется, чтобы на его вопрос не отвечали.

- Да так, ни о чем.

Оставив сконфуженного Валеру, празднично улыбающуюся Ирину и огорченную поклонницу святынь Женю, я направился в сторону станции метро "Проспект Маркса".

Пока добрался до Левы, почувствовал, что несколько утомился от разговоров и толкотни этого дня. Почему-то метро показалось более шумным, чем обычно. Вдруг с некоторой тоской я вспомнил ренессансные времена. Люди тогда в повседневной жизни больше горланили, чем сейчас, но шума все равно производили меньше. Не было у них такого грохочущего транспорта, громкоговорителей, радиоточек и телевизоров.

Проводы Маргулисов были слышны на несколько этажей ниже. Они напоминали вечеринку по случаю дня рожденья, которой не хватило места в квартире. Входная дверь была открыта. Люди находились не только внутри, но и на лестничной клетке. Некоторые приходили, прощались и сразу уходили. Другие кучковались в группках, держа в руках стаканы или чашки с алкогольными напитками. И на лестнице, и в квартире было накурено. В кухне какие-то женщины помогали Левиной маме Асе Ефимовне делать бутерброды и салаты, мыть посуду. За столом в большой комнате сидели несколько человек. Остальные просто подходили, пробираясь между многочисленными чемоданами и саквояжами, и брали еду.

Мебель отсутствовала почти вся, если не считать нескольких стульев и стола. Исчезли книги, мало что осталось от посуды и одежды. Основная часть вещей несколько дней назад была отправлена так называемой "медленной скоростью", то есть морем.

В коридоре пухлая пожилая родственница, которую все называли тетей Броней, говоря с сильным украинским акцентом, сетовала на решение Маргулисов ехать именно в Израиль, а не в США или ФРГ, как поступали многие другие эмигранты, которые пользовались израильским каналом, дававшим почти невероятную возможность покинуть страну победившего социализма.

- Вы сошли с ума! - громко говорила она Илье Борисовичу, Левиному отцу. - Израиль это же пороховая бочка!