Над маковым полем

И Андерсен дрожит, как замёрзший мокрый щенок. Внутри него кипит борьба желания и силы воли. Искушения и здравого рассудка. Соблазна и поразительного упорства. Депрессия, как заботливая мать, хочет укрыть мальчика серым покрывалом унылых безоблачных дней, книгомания толкает его к исполинскому шкафу, но физическое тело прижимается к матрасу. Лоб банально покрывается испариной, дыхание также банально сбито, но с первым дымчатым светом страсть затухает и кошмары уползают в вертикальные щели.

– С добрым утром, наша певчая канарейка! – раздвигает занавески Купидон.

Его шутка плоская, как Монро или книжная закладка. Его шутка совсем не похожа на шутку.

– Доброе, – звучит невнятный ответ.

Хотя какое оно доброе, если счастья желают только «Цветы»? И опять цветы настигают мученика. Цветы навязчивыми идеями распускаются в его голове. Умберто поливает их. Удобряет им почву. Вспоминает что-то про фотосинтез. У Андерсена дёргается глаз. Веко тюкает. Пульсирует какая-та маленькая мышца. Ему явно не хватает хорошего отдыха. Он больше не может себя тиранить и сдерживать. Андерсен смотрит на худеющий календарь. Июнь.

– Слушай, Купидон, – потягивается парень, – помнишь, ты что-то про море говорил? Про путешествия… Может быть, нам действительно на юг махнуть? Как уткам. А? – спрашивает он.

– Ты это серьёзно? – удивляется белобрысый.

– Вполне, – неспешно поднимается Андерсен, – раздобудем деньги на билеты – и в поезд, поминай, как звали, – жмурится книгоголик.

– Почему бы и нет? – пожимает мраморными плечами Купидон. – У меня накопления найдутся, – хитро улыбается он.

– Я тоже наскребу, – облегчённо сообщает канарейка.

– Ну и всё, – засовывает зубную щётку в рот Купидон, – остальные тоже непременно присоединятся. Мы ведь за любой кипиш, – подмигивает он, но продолжения фразы не следует.

– Угу, – пассивно отзывается Андерсен и тоже ползёт к умывальнику.

Раковина исцарапана ржавчиной, из крана бежит скудная струйка холодной воды. То, что нужно для свободы и лёгкости – думает сонный парень.

К девяти часам все толкутся в кухне за завтраком. Мэрилин разводит гречку молоком и достаёт ананасовый мусс, Дали искусно складывает бутерброд, обильно поливая хлеб кетчупом, Купидон на пару с Лохом готовят омлет, жарко споря, нужно ли добавлять в него помидоры. Андерсен же предпочитает батон с маслом. Комната щедро залита солнцем, все движения плавны и ленивы, и жизнь, кажется, только начинается.

– Тут Андерсен собирается на море дёрнуть, кто бы хотел с ним скататься? – соскребает омлет со сковородки Купидон.

– Правда? – оборачивается Лох с охапкой помидоров. – Я только за! – говорит он, роняя красные мячи.

– Осторожно! – запинается ангелок.

– Я бы тоже поучаствовал в движухе, – жуёт Дали. Уголки его рта перемазаны соусом так, что смотреть не очень-то приятно.

– По-моему, это нереалистичный бред, – возражает Мэрилин, сидя в бигуди.

– Просто признайся, что тебе лень, – ехидно подмечает Лохматый.

– Тихо – горячо, – предупреждает его Купидон, уже членя жёлтую лепёшку облаков.

– Ага, – дует Лох.

– Ничего мне не лень. Просто нужно ведь заранее договориться, куда именно ехать, где жить: снимать комнату или номер в гостинице? – важно поясняет Монро.

– Как куда? В Крым или в Севастополь, – теребит её за щёку Купидон.

– В июне море ещё холодное, – дуется дама.

– А тебе, что ли, тёплое нужно? – упрекает её в излишней нежности Лох. – Ишь, фифа нашлась!

– Я, в отличие от некоторых, правильные вещи говорю, – задирает нос Мэрилин.

Одна нога её согнута на стуле, другая ритмично качается в свободном пространстве. Розовый халатик едва ли прикрывает грудь и живот.

– Закажем билеты онлайн, – подаёт голос Андерсен, – соберём чемоданы, дня четыре потрясёмся в поезде, байки потравим, видами полюбуемся. На пляже будем кормить чаек, танцевать, найдём дешёвую конуру, пофотаемся, изучим город, – расписывает он прелести.

– Ладно, уломали, – возбуждается Мэрилин, переглядываясь со своим бойфрендом.

– Супер! – ликует Андерсен. – Остаётся надыбать деньжат – и мы в пути! – весело восклицает он, и Лох давится омлетом.

– Да, ничего себе задачка, – откашливается он. Дали со всего размаху бьёт задыхающегося по спине под всеобщий смех так, что у Лохматого проступают слёзы. – Хва… Хва… Хватит, – выговаривает он.

– Легче? – участливо спрашивает Дали.

– Губы утри, – сердится Лохматый, демонстративно покидая столовую. На этом утренняя трапеза заканчивается, и Купидон остаётся мыть посуду.

***

Весь день друзья проводят в поисках хрустящих купюр и медных монет. Все заначки оказываются рассекречены, копилки разбиты, подушки бабушкинского дивана перевёрнуты.

– Я ещё не смотрела в бежевых чулках! – ахает Монро.

– У меня ещё от продажи сохранилась круглая сумма, – хвастается Купидон.

– В «Дамиане» у меня пятьсот рублей, – трясёт книги Андерсен, – в «Тошноте» тысяча, – листает он страницы.

– Ого! – поражается Дали. – Ты, оказывается, богатый Буратино!

– А в «Джейн Эйр» у тебя случайно ничего не спрятано? – как бы мимоходом интересуется Мэрилин Монро.

– По-моему, нет, – сосредоточенно шуршит парень.