Над нами миллион высоты

— Уже командуете эскадрильей? — Деловито оглядел статную фигуру майора, указал на свободную табуретку.— Садитесь. Летали?

Анутюнов благодарно кивнул, однако остался стоять.

— Я с Анутюновым на спарке начал сегодняшние по­леты,— сказал Дым.— Пускай теперь сам летает и выпус­кает своих летчиков.

— Как, Леонид Иванович, с молодыми? Мне говорили насчет Макарова...

Анутюнов не дал Астахову закончить:

— Макарова сегодня выпускаю в зону...

Астахов рассказал, что командир соседнего соединения полковник Дусь сумел ввести в строй молодых летчиков сразу по прибытии и теперь они отлично летают. Когда пойдут солнечные дни, придется заниматься более сложными делами. Еще немного посмотрел, как садятся самолеты, встал:

— Работайте. Я полечу в Н-ск.

— Разрешите мне остаться на пульте,— попросил Дым, видя, что Астахов надевает папаху.

— Оставайтесь.

Командир соединения глянул на Апутюнова, и тот не медля вызвался:

— Я вас выпущу в полет.

Полковник и майор вышли.

Дым задумался. Зачем Астахов летит в Н-ск? Если б собирался проверять полк — сказал бы, а то ведь и не заикнулся, когда вернется. Склонился над плановой таблицей, изредка бросая взгляды на побелевшую бетонку взлетной полосы.

— Разрешите двадцать,— запросил Астахов.

— Двадцать и сорок разрешаю. Как поняли? Прием.

— Вас понял,— ответил Астахов.

Его самолет вскоре появился на старте, взлетел и с правым разворотом взял курс на Н-ск.

"Командующий может поставить Астахову задачу, а тот передаст ее мне,— строил предположения Дым.— Астахову может понадобиться звено, эскадрилья. Да пусть весь полк поднимает в воздух. Полк готов!"

Насупленные брови Дыма разошлись, на лицо вернулось выражение спокойной уверенности. Он взглянул на Смирина, вспомнил разговор, прерванный появлением Астахова.

— Читали приказ о барокамерных испытаниях летчиков? — спросил Дым.

— Когда прикажете начать работу?

— Будь мы в гарнизоне одни — приказал бы завтра.

— Обождем указаний...

— Так и договорились: после испытаний возьмете от­пуск.— Дым помолчал, посмотрел на карту полетов, опять повернулся к Смирину.— Кудельский не пишет?

— Забыл...

— Известно: переводы из части в часть... Хочется сразу все изучить, а дни летят...

— Еще как летят,— сказал Смирин.— А я уже слов­но бы в дороге...

— Не тревожьтесь, будете в дороге,— успокоил Дым, глядя в окно.— А это еще кто?

Смирин встал. От рулежной дорожки к пульту шли три человека. Посередине — высокий полковник. Остальные двое знакомые: одинаково короткими ногами за полковником семенили Сорочин и Ахтан.

— Маленьких знаю, а третий... Цыпин! Что ему тут нужно? — недоумевал Смирин.— Надо идти встречать на­чальство...

— Сами найдут дорогу.— Дым взял микрофон.— Два — сорок три, десять разрешаю...

Вошел полковник медицинской службы, а за ним пока­зались Сорочин и Ахтан. Сорочин доложил Дыму:

— К нам прилетел полковник Цыпин.

— Очень рад познакомиться.— Дым представился пол­ковнику, а руку Ахтана задержал.

— Старший врач батальона,— доложил Ахтан.

— Присаживайтесь,— гостеприимно пригласил Дым. Все сели, один Смирин остался стоять у окна.

Цыпин снял запотевшие очки, платочком протер их.

— Как идет работа? — поинтересовался, близоруко глядя в окно.

— Летаем, товарищ полковник,— ответил Дым.

Цыпин надел очки, вздохнул.

— Мы к вам по очень важному делу,— таинственно начал, поглядывая на Дыма.— В районе вашего аэродро­ма объявились комары...

Он поправил очки на орлином носу — словно возвел барьер между собою и собеседником. Дым, разговаривая, любил смотреть в глаза, а тут только поблескивают стек­ла, на которых видны в резкой перспективе окно и силуэт Смирина.

Услыхав новость, командир полка усмехнулся:

— Мошкара весну почуяла.

Смирин тоже не сдержал усмешки, а Ахтан вырази­тельно посмотрел на Сорочина.

Дым отвлекся — его взгляд был устремлен в конец взлетной полосы. Садился самолет. На пульт долетал свист двигателя. Машина плавно приближалась к "Т". Из-под колес, коснувшихся бетонки, вылетели едва замет­ные дымки, и самолет, замедляя бег, поблескивая на солн­це стрелоподобными крыльями, помчался по посадочной полосе.

— Великовата скорость... Заруливайте! — Дым еще раз посмотрел в один и другой конец полосы и повернулся к Цыпину.

— Врач вашего соединения подполковник Сорочин предполагает, что это диверсия.

— А именно? — насторожился Дым.

— Возможно, с самолета сбросили...

— Чужие самолеты над нами не летали! — категори­чески заявил Дым.

— Откуда вы знаете? — не удержался Сорочин.

Дым сверху вниз посмотрел на него.

— Может быть, я командир полка? Вы как полагаете?

На пульте установилась напряженная тишина.

— Мы потому и пришли к вам,— испытывая нелов­кость, принялся спасать положение Цыпин, видя, что Со­рочин не находит что сказать.

В динамике послышался звонкий голос:

— Я два — восемнадцать. Упражнение закончил, иду домой. Как поняли? Прием.

— Вас понял,— ответил Дым и снова повернулся к Цыпину.

Но тут басовитый голос из динамика попросил разре­шения на взлет. Дым ответил. Не успел положить микро­фон — уже кто-то просится на посадку.