Над нами миллион высоты

Ахтан ритмично постукивал по металлической пласти­не, которую медленно передвигал с места на место, от­мечая про себя границы сердца. Потом спрятал плесси­метр в карман и, сев в ногах пациентки, успевшей уже на­тянуть на себя простыню, задумался.

— Я не ахти какой специалист, но когда работал в кли­нике профессора Петрова, научился лечить такие болез­ни, как у вас. Вы что-нибудь слышали об этом про­фессоре?

— Что, доктор, у нас услышишь...

— Петров — известный ленинградский ученый. Так вот... у вас инициальная форма невроза. Это значит зача­точная. Я выпишу вам лекарство. За две недели все прой­дет. Есть также мышечные боли...

— Да-да, доктор. Может быть, ревматизм?

— Что вы! Нет... Нужно тепло, тепло и еще раз теп­ло. Неплохо действует старый как мир йодвагазен...

— Ой, вы правы, доктор...— Тамара Семеновна обра­довалась, что он назвал лекарство, которое в свое время ей хорошо помогло.— Помню, вскоре после свадьбы у меня заболело колено. Ну, ни ступить, ни двинуть ногой. Мне и больно, и перед мужем стыдно: не жену взял, а развали­ну. Пришел тоже военный врач, прописал этот самый йодвагазен. Поверите — как рукой сняло. До нынешней осени ничего не чувствовала. А с зимы снова начало ногу крутить. Куда ни ходила, к кому ни обращалась — все без толку.— Она помолчала, потом поинтересовалась: — Вы давно из Ленинграда?

— Неделя прошли, Оторвали меня от научной работы. Еще бы три недели - и защищай диооертацию...

— И не дали?

— Я же военный. Приказали — поехал...

— А где вы живете?

— На улице Чапаева.

— И ничего квартира?

— Не квартира — угол, — вмешалась Муся.

— И вы будете работать? — спросила хозийка у Муси,

— Побуду немного мужней женой, а там уж...

— Господи, такие люди! — восхищалась Тамара Семоновна, оправляя на себе простыню.— Вот что: вы будете жить у нас...

Муся встала с кресла:

— Мы вас стесним...

— На втором этаже у нас две комнаты. Пустить чело­века с детьми нет расчета, а вы — то, что надо. Сам пол­ковник говорил, что нам одним целого дома много.

— Мы, разумеется, не будем вам мешать,— вставила Муся, как будто вопрос о переездом в этот дом был окон­чательно решен.

Ахтан нарочито хмурился, делая вид, что рааговор женщин нисколько его не интересует. Он уже прикидывал, что ему сулит проживание под одной крышей с командиром.

Тамара Семеновна выразила желание встать. Ахтан и Муся вышли из спальни.

— Садись,— шепнула Муся, указывая мужу на кресло и едва сдерживая радостный смех.

Ахтан на цыпочках подошел к ней, поцеловал в щеку. Важно опустился в кресло.

Скрипнула дверь спальни.

— Вы, доктор, не огорчайтесь, что у вас невысокое положение. Я скажу полковнику, чтобы подумал на этот счет...

— Огромное спасибо! — сдержанно поклонился Ахтан.

От угощения Муся и Ахтан отказались, встали и со­брались уходить.

— Завтра и переезжайте,— напомнила хозяйка, когда прощались на крыльце.

Ахтан изогнулся в поклоне и поцеловал своей пациентке руку. Тамара Семеновна растерялась. Это среди офицеров гарнизона не принято. Провинция есть провинция...

А ленинградец, ученик профессора Петрова знает правила этикета. Культура!

Тамара Семеновна долго стояла на веранде, смотрела вслед гостям.

Ахтан и Муся молча прошли до конца квартала и лишь после этого заговорили.

— Осматривал ты ее что надо,— одобрила Муся.— Но почему ни разу не упомянул Ивана Петровича Павлова? Пойми: учение Павлова — основа практической медици­ны. Выдумал какого-то профессора Петрова...

— Я и имел в виду Павлова. Вылетело из головы...

— Ну, каково у нас получается? С ходу имеем новую квартиру. А ты говоришь — отдыхай. Куй железо...

— Вот теперь и в самом деле иди отдыхай, я на сове­щание тороплюсь,— сказал Ахтан, когда подошли к их дому.

— Не задерживайся.

— Я скоро...

Ахтан не зря боялся опоздать в медпункт. Когда он пришел, в кабинете полкового врача Лущицкого сидели батальонные, полковые врачи, а также работавшие по вольному найму. Был здесь и Сорочин.

Ахтан подходил к каждому, пожимал руку, искатель­но улыбался. Можно было подумать, что все здесь — его лучшие друзья.

Смирин сидел спиной к двери и не видел, как вошел Ахтан. Дочитывал последние страницы своей работы. Ощу­тил пожатие чьей-то холодной руки, поднял глаза. Ахтан поклонился:

— Мое почтение!

В последнюю очередь Ахтан козырнул Сорочину, ото­рвавшемуся в это время от бумаг.

Смирин закрыл тетрадь и передал Лущицкому. Тот бросил взгляд на первую страницу, спрятал тетрадь в планшетку. С признательностью склонил голову.

Сорочин открыл совещание. Сказал, что не собирается надолго задерживать врачей. Надо только осознать требо­вания высшего начальства и каждому как следует рабо­тать на своем месте, на своем участке. Разговор зашел о гигиенических мероприятиях, проводящихся с наступле­нием весны. Затем Сорочин остановился на амбулаторном приеме.

— Некоторые врачи ведут прием больных с нарушениями устава. Хуже всего обстоит дело с оформлением на­правлений. Здесь иногда имеет место грубая врачебная неграмотность. Майор Лущицкий не так давно изобрел новый диагноз: "Стрептодермия левой голени..."

— Не вижу изобретательства,— сказал Лущицкий. — Обычный диагноз.