Над окошком месяц

Примчавшийся на Уазике командир, расшвырял всё на КП, обозвал руководителя медведем гималайским, пригрозил, если что, отдать под трибунал всю камарилью и лично всех расстрелять!

Сбежавший под шумок помощник РП, завернул за угол старого кунга и… опешил. На тёплом камешке, прислонившись к тёплой стенке кунга, читал газету потерянный лётчик Земцов.

— Ты…это…?

— Я. А что тут удивительного? — удивился в свою очередь лётчик.

— Тебя ищут, — сообщил, приходя в себя помощник. — Но ты пока там не появляйся, командир тебя убьёт.

— За что?

— Тебя потеряли. Самолёт подняли на поиск, поисковая команда с носилками погрузилась. Убьёт он тебя. Ты посиди тут, а я сбегаю и всё расскажу. И всё равно, держись подальше от командира! Я его таким ещё не видел!

Был у нас в отделе вооружейник — натуральный флегматик. Его сослуживец по полку рассказал нам про него интересную историю.

Во время полётов позвонил ему дежурный инженер и сообщил, что один из самолётов не отстрелялся на полигоне. Просил приехать и разобраться.

— Не может такого быть, чтобы отказали пушки, — растягивая слова, говорил наш флегматичный инженер. — Я сам проверял этот самолёт. Ну, хорошо, я сейчас приеду.

Приехал. Сел в кабину самолёта, стоящего носом к ангару, включил всё, что надо было включить, нажал на гашетку… Веером снарядов разнесло вдрызг металлические сдвижные кассеты ангара. Спокойно все выключив, наш герой не менее спокойно произнёс:

— Ну, я же говорил, что тут всё работает. В лётчике вина.

Мне же этот инженер помнится по другому случаю, в котором я был главным действующим лицом.

Не помню год, когда меняли партийные билеты, но хорошо помню, как это было. У нас на собрании по этому поводу присутствовал представитель политотдела и в своём вступительном слове нацеливал коммунистов подойти к этому мероприятию очень серьёзно, «потому что в партию просочилось много случайных элементов, от которых самое время избавиться».

Выступающие хвалили партию, клялись в верности ей, и всё шло по наезженной колее до тех пор, пока не попросила слова моя соседка по кабинету Валентина Щербатова.

— Да, товарищи коммунисты, — начала она, впялив взгляд в белую стену, — самое время отсеять ненужные элементы от партии. Есть и у нас такие. У (называет мою фамилию) до сих пор не снято партийное взыскание за аморальное поведение, приведшее к разводу. Я предлагаю не выдавать нового партийного билета товарищу…

Вскочил, как на угли случайно сел, политотделец.

— Товарищи! — воскликнул он на подъёме чувств, — кто за предложение коммуниста Щербатовой — прошу поднять руки.

Уткнув носы в пол, никто не поднял руки.

— Ну, смелее, смелее! — подталкивал политотделец общество на акцию очистки партии от неугодных элементов.

Так же, с опущенными носами, мои коллеги, с кем я делил хлеб, соль и спирт, радости и горести, потянули руки вверх.

Меня подмывало крикнуть Щербатовой: «А сама ты с женатым Уткиным спишь! Ну, скажи, Уткин!» Но не крикнул, всё равно Уткин не подтвердил бы мои наблюдения. Он ещё тот был гусь!

Выкрикнул за меня флегматик-вооружейник, только это был уже не флегматик, а натуральный холерик! Но не это он выкрикнул, что я хотел высказать Щербатовой и её хахалю Уткину.

— Да вы что делаете?! — возмутился он. — Да это же самый лучший офицер из всех нас! Им затыкают все дырки, он по три месяца дома не бывает, носится один по трём республикам, каждая из которых больше Франции, и ему за всё это такую пакость?! Кому из нас утром жена машет рукой, провожая на службу? Нет таких! А ему машет! Хотел бы я быть таким «аморальным» типом! Стыдно должно быть нам за наши неблаговидные поступки, но это уже дело чести каждого!

Вот тебе и флегматик!

Коллеги, не подняв носа, всё так же, глядя в пол, подняли руки за то, чтобы я остался в нашей «великой и всепобеждающей» партии, из которой вскоре первыми побежали её «верные сыны», решавшие так рьяно судьбы других.

Лет через пять Щербатова, когда сменился наш начальник, стыдливо призналась мне, что это именно он заставил выступить её.

В полк прислали комплект Уставов СА в новой редакции. Пришло время внести изменения, как-никак лет пятьдесят не делали этого. В старых есть такое выражение — «Посыльный на самокате», попробуй, пойми, что это такое. Уставы прислали, чтобы их изучили и написали в специально отведённой страничке свои замечания, предложения, которые потом дополнительно рассмотрит комиссия. Наш начальник штаба с начальником строевого отдела и ещё там с кем-то написали, что очень хорошие Уставы, что давно надо было их внедрить в жизнь военного человека и общества, и чем быстрее они будут приняты на вооружение, тем лучше! Надо поспешить, потому что без таких Уставов армия страдает.

Вскоре пришёл пакет сверху, и вместо слов благодарности за прекрасный отзыв на новый Устав, наш командир полка (он всегда и во всём прав и виноват) и начальник штаба получили по хорошему взысканию — Уставы были возвращены комиссии с неразрезанными страницами.