Над окошком месяц

Соседом Всеволода через стенку был тоже наш сотрудник, подполковник Байбаков. Невозмутимый и неподражаемый. С ухмылкой Мефистофеля на аскетическом лице, он никогда и ни с кем не спорил. Дома, после очередной промашки под справедливый воспитательный зуд жены он на куске рельса долго и настойчиво прямил ржавые кривые гвозди. Слушал ли он в это время свою жену, сложно сказать, но что в ответ не говорил и слова — это факт.

— Разве для того мы с тобой сюда ехали, Володзя, чтобы пиць гадкую водку…

— «Тюк, тюк, тюк…» — в ответ.

— Мы сюда приехали из Северной столицы, чтобы привнести кусочек культуры. Чтобы быць примером для жицелей эцих мест. А что мы им показываем, Володзя?

Тюк, тюк, тюк. Тяжёлый вздох.

— Когда мы с тобой в цеатр здесь ходзили, Володзя? Как мы живём? Мы спиваемся.

Тюк, тюк, тюк. Горячая слеза падает на ржавую станину, шипит и пузырится.

— Вчера, — лукаво усмехаясь, рассказывал однажды Всеволод, когда в кабинете остались только «свои», — поставили мы с Валей (жена Всеволода) пластинку с ариями Карузо, и тут же звонок в дверь. Открываю. Стоит жена Байбакова: «Позовице Володзю, — говорит. — Его нет у нас, — отвечаю. — Вы говорице неправду, — настаивает она, — я слышу, как он у вас поёт».

Удивительное было на каждом шагу. И часто это удивительное ставило меня в непреодолимый тупик.

Заместитель главного инженера, полковник, после совещания у командующего вызывает меня и говорит:

— Командующий приказал аэродромщикам построить во дворе штаба вертолётную площадку. Если они зацепят лопастями за что-то и разобьются, то ты будешь виноват.

Мне кажется, со стороны я выглядел классическим идиотом. В голове рой вопросов: «Я, капитан, должен сказать командующему, что он не прав и запретить строить эту площадку? Какое отношение имеет инженер к строительству аэродромных объектов и руководству полётами?» И наконец: «Если вы считаете, что всё же должен вмешаться в это дело инженер, то почему вы, заместитель главного инженера, полковник, не сделали это сами на совещании, а поручаете капитану-новичку?»

Площадка была построена, апробирована и законсервирована до особого случая.

Ещё «интересней» была связь с частями. Чтобы дозвониться до аэродрома, скажем, Аральска (там стояла наша отдельная эскадрилья) нужно было позвонить с нашего коммутатора на окружной, потом на два московских, потом в Аральске два или три пройти, потом уже дают аэродром. За день не всегда получалось дозвониться. Дозвонившись, не радуйся, потому что тебя ждёт сюрприз в виде ответа дежурного солдата: «Иво нэт», — и в трубке гудки. В другой раз, дозвонившись до этого или такого же солдата, долго его убеждаешь не вешать трубку, пока ты ему не разрешишь этого. Как правило, в ответ на долгие разъяснения слышалось: «Иво нэт!» — и в трубке гудки.

Не успел освоиться на новом месте, как меня включили в состав ВГЭК. Еду в альма-матер.

Август месяц. В Киеве теплынь. Работаем до обеда, а после — кто чем занимается. Мои бывшие преподаватели предельно вежливы со мной, кормят клубникой с сахаром и сливками, дарят свои книги, и я давлю желание наиболее улыбчивых из них похлопать приятельски по плечу. Зажмурившись, вижу, как совсем недавно они за шпаргалки на экзаменах выталкивали меня в шею из аудитории. Но сегодня, как в песне Высоцкого, я зла на них не держу, потому что это была обычная, узаконенная, борьба двух направлений в науке: одни хотели воспользоваться на экзаменах трудами ночного бдения, другие противились этому, очевидно, видя в каждом из нас гения, а не обыкновенного, чуточку хитроватого студента.

После обеда идём с товарищем на Днепр. Купаемся, загораем. Золотые купола соборов горят при заходящем солнце, перекликаются звоном. Моторка с рулевым, подставившим коричневую мускулистую грудь напору свежего ветра, оставляет волнистый след на воде. На пляже нас четверо — мы с товарищем, паренёк с книгой и стриженный под бокс, в летах уже, мужчина. Он-то и привлёк моё внимание своим необыкновенным атлетическим сложением. Гладиатор! Геракл! Культурист, наконец! Искупавшись, он подсел к нам на скамеечку, и я не оставил его без вопросов. Оказалось, он борец в прошлом, а сейчас тренирует юношескую команду. Пришла девица, и они, поплескавшись в Днепре, ушли. Тут же к нам подбежал паренёк с книгой.

— Кто это? — кивнул он вослед уходящим.

— Тренер, — ответил я, сообразив, о чём хочет узнать паренёк.

— Я думал, йог.

Я рассмеялся.

— Йог? Да они же все, как мумии.

— Не скажи! Разве я похож на мумию?

Он популярно рассказал об этой системе воспитания и совсем убедил меня в необходимости заняться ею, когда показал несколько упражнений. Упорным трудом, по книжке на украинском языке, приобретённой по подсказке, я кое-чему научился, а некоторые упражнения так и до сих пор не забываю выполнять в свободное время. Без них я уже не могу.