Над Самарой звонят колокола

Есаул Пустоханов поклонился атаману, с прочими простился, вскинув руки над головой, и вышел из прихожей, впустив в жилье клубы холодного воздуха из нетопленых сенцев.

– Кто ты, святой отец, и откуда тебя к нам прибило? – Илья Федорович подошел к странному кривоносому попу, принял от него благословение. Когда приложился к руке святого отца, уловил запах меди и конского пота. «Стало быть, поп и в самом деле только что с коня», – подумал Илья Федорович.

Поп Василий, малость гундося, известил атамана, что сам он служил в селе Липовка Сарбайской слободы. В полдень двадцать четвертого декабря к нему в церковь во время служения обедни въехали трое донских казаков, присланных от атамана Ивана Чернеева из-под Бугульмы с государевым манифестом. Читавши тот манифест прихожанам, поп Василий и сам уверовал в то, что объявившийся Петр Федорович и есть истинный государь, а потому проявил должное усердие в приведении к присяге липовских мужиков. Не мешкая же, в самую полночь двадцать пятого декабря он с теми казаками и с жителем пригорода Сергиевска Плехановым приехали в дом прокурора Похвиснева, к его крестьянину выборному Максиму Прохорову на временный постой.

– Чрез того Максима Прохорова, – рассказывал поп Василий, усевшись на лавке рядом с атаманом, – собрали в доме прокурора Похвиснева боле ста человек однодворцев и помещичьих крестьян. Как зачитал я им манифест, то и стал спрашивать охочих в казаки – послужить государю Петру Федоровичу.

– Ну, и как мужики? Изъявили желание служить государю? – допытывался Илья Федорович, немало дивясь тому, что поп сам да по доброй воле стал уговаривать прихожан отречься от старой присяги… Правда, сказывали ему, что и самарский священник Данила Прокофьев, добрый приятель самарского Буяна Ивановича, который отдал все железо в кузни безденежно, тако ж смог где-то раздобыть на свои деньги три новых ружья и передал их самолично Ивану Яковлевичу Жилкину, чтоб употребить в пользу государя…

– Как же не изъявить? Изъявили! – воскликнул отец Василий. – Один из самых бойких тако изрек из толпы: «А что ж, мужики, тут думать? Умный поп хоть губами шевели, а мы, грешные, догадываемся! Коль есть манифест, стало быть, есть и государь!» Тогда и начали писаться своей охотой бывшие на сходе однодворцы сын Максима Прохорова Карп, да Никифор Бедрин, да разных помещиков крестьяне: вдовы Стафуровой, капитана Плешивцева, Льва Хардина, подпоручика Жадовского. Из крестьян прокурора Похвиснева записалось в казаки человек пятьдесят. И иные однодворцы села Липовка писались, всех уж и не упомню… Вот с тем набранным воинством подступили мы к Кинель-Черкасской слободе, а от нее, соединясь с отрядом, посланным Иваном Чернеевым тебе, атаман, в подмогу, пришли спешно к Самаре.

– В добрый час пришли, отец Василий, – поблагодарил Илья Федорович расторопного и смекалистого попа. – Не ныне, так завтра быть под Самарой крепкому сражению с войсками изменщицы нашему государю царицы Екатерины. – И к Ивану Яковлевичу Жилкину, который сидел на длинной лавке близ двери и поблескивал из сумрачного угла единственным глазом: – Надобно теперь же по Самаре и окрестным селениям и хуторам сколь возможно собрать верховых лошадей да посадить на них наших казаков, кто хоть малое умение приобрел владеть пикой и саблей. Пешему куда как тяжко будет по глубокому снегу на сражение с гусарами да драгунами бежать.

– Соберу непременно, Илья Федорович, – ответил вставая Жилкин.

– Тогда не мешкая поезжай. Коней сведешь в земляную крепость к гарнизонным конюшням, я сам отберу пригодных всадников.

Иван Яковлевич, звякнув саблей о косяк двери, вышел. Скоро с крыльца дома майора Племянникова, где ночевал атаман, донесся его покрик:

– Ванька! Веди моего коня! И сам садись верхом! Едем по срочному государеву делу!

Илья Федорович видел через верхнюю шибку полузамерзшего окна, как Жилкины выехали на улицу и поскакали в сторону самарского магистрата.

«Осторожно идет майор Муфель, – подумал Илья Федорович, вспомнив сообщение Гаврилы Пустоханова. – Огородил солдатскую команду казаками. Стало быть, наскочить на них нежданно, как наскочил государь на полковника Чернышева, вряд ли удастся. Эх, кабы мне еще хоть недельку времени! Собрал бы я да подготовил доброе мужицкое войско. Калмыцкий атаман Федор Дербетев вчера поздно вечером известил через нарочного, что к Ставрополю подступила команда подполковника Гринева… Вряд ли команда кинется ловить конных калмыков по заснеженным лесам… Скорее всего со спины на Самару ударит всей силой. А то и на пригород Алексеевск. С двух сторон в капкан возьмут меня, не вырваться будет. А коль не вырвусь – до самого Оренбурга старая Московская дорога откроется для нечаянного нападения на государя… А уцелеет мое войско, так и по другим крепостям оборону держать будет возможность, покудова государя извещу и Петр Федорович с достойной силой встречь мне выступит…»

Илья Федорович хлопнул ладонью о колено, распорядился: