Над словами

Аяна шла, пиная камешки, попадающиеся на дороге и гадала, сколько лет этим ровным, плотно подогнанным друг к другу камням, окроплённым мелким сеющимся дождиком, рябым, кое-где складывавшимся в рисунок. Но показавшийся из-за небольшой рощицы олли дом в белой штукатурке прервал её размышления. У ворот была привязана лошадь, Аяна зашла в дом, оглядываясь.

– К тебе посетитель, Анвер, – сказал Тарделл, разглядывая с подозрением странную бороду Аяны. – В гостиной.

Аяна нахмурилась и шагнула в гостиную, но попятилась.

– Здравствуй, Анвер, – встал ей навстречу Воло. – Наслышан...

Он вытянул шею и напряжённо вгляделся в её лицо, потом сделал шаг к ней и вгляделся пристальнее.

– Катараме... – тихо пробормотал он. – Это...

– Я слушаю тебя, – устало сказала Аяна, стоя на пороге. – Что ты хотел?

– Если бы не твой голос, – сказал Воло, убирая протянутую для рукопожатия ладонь, – я долго находился бы в заблуждениях относительно тебя. Надо признать, это довольно изобретательно. Я не трону тебя и не обижу.

– Можете идти, – с некоторым сомнением сказала Аяна Луси и Тарделлу, которые с видимым беспокойством ждали в коридоре. – Что ты хотел?

Она шагнула в гостиную и закрыла дверь.

– Я получил согласие на визит из дома Нелит. Так как в отсутствие отца я исполняю обязанности главы рода, то счёл своим долгом проверить, что за знакомство завела кира Атар. Теперь я понимаю, почему мне незнакомо это родовое имя.

Воло стоял у окна, прямой, высокий, темноволосый, ни капли не изменившийся с той весны, когда он так же стоял с ней один в комнате и убеждал её в том, что ей нужно отказаться от своей любви и отпустить Конду. У Аяны свело скулы от злости на него, но она лишь скрипнула зубами и села на диванчик.

– Отлично выглядишь, – сказала она. – Просто превосходно, не считая синяка. Видно, что много времени проводишь на свежем воздухе и хорошо питаешься, не правда ли?

Воло сжал челюсти, потом отвёл взгляд.

– Он пытался навредить себе. Он разбил плечи об дверь, после того как сломал об неё всё, что было в каюте, и у нас не было гватре, чтобы хоть как-то помочь ему успокоиться. Я был против, но не мог ослушаться.

Аяна представила всё, что он говорил, и багровые всполохи лизнули комнату. Воло слегка попятился.

– Зачем ты приходишь? Что тебе нужно?

– Я могу помочь ему. Я могу помочь ему с деньгами на развод. Но...

– Это ты приложил руку к этому браку? – перебила его Аяна. – Ты? Это ты нашёл девушку с похожим именем и волосами? Чего ты добивался? Ты свёл его с ума этим браком!

– Клянусь, это была не моя идея. Мы с командой поклялись молчать о том, что было. Мне даже пришлось солгать Иллире о том, что Верделл...

– Ты хоть понимаешь, что ты натворил? – воскликнула Аяна. – Ты это понимаешь? Ты сказал женщине, что её ребёнок умер! В тебе есть хоть что-то человеческое?

– Я считал, что он остался в долине. В вашей чистой, наивной долине, не тронутой пороками.

– А он пошёл со мной. Он пошёл со мной и попал на каторгу, – сказала Аяна злобно. – И он ещё говорил, что вы вернётесь за нами. Какое там! Ты предпочёл похоронить его заживо, только чтобы не дать Конде вернуться ко мне!

– Кирья... Кира, ты не понимаешь, – нахмурился Воло. – Подожди, так он в Рети? Но...

– Мы нашли его. Какое тебе дело? Ты записал его в мёртвые!

– Кира, ты понимаешь, что бы произошло, если бы о вашей долине стало известно? – сказал Воло, шагая к ней. – Ты правда не понимаешь? Ты видела лишь команду "Фидиндо", образованных севас, которые поклялись в верности и благочестии. И даже они не выдержали искушения, которое представляли ваши женщины! Пятеро из тридцати двух, не считая Конды, вступили в греховную связь с вашими девушками. Пятеро! А теперь представь, как у вашего пляжа бросают якорь три корабля с экипажами в сто человек, голодных, не видевших берег несколько месяцев, и они не связаны долгом за спасение их груза и жизней. Поразмысли над тем, как им бы понравилось многое из того, что есть у вас. Ваши люди не берут ненужное им. Они отказывались от золота и товаров, что я предлагал им в обмен на помощь с Кондой, когда увидел, как он вспоминает кладовую, где его запирал тот человек. У вас ни одного замка ни в одной двери и ворота не запираются, не говоря уж о том, что и оружия толком нет! Знаешь, как хорошо полыхает сухое старое дерево стен, таких смолистых, как в твоей малой мастерской, когда человек, у которого в руках факел, чувствует свою безнаказанность? Это было решение экипажа! Нельзя вывалить в детской кучу грязного оружия и сказать детям – разбирайтесь сами! Мы поклялись, что никто не узнает о вашей долине, ради вашей же безопасности. Мы были в неоплатном долгу перед вашими людьми. Мы все осознавали ответственность, которая лежит на нас!

Аяна выдохнула. Он говорил разумные вещи - Конда говорил примерно то же самое. Она представила моряков вроде тех, которых встречала по пути с берега кирио, но только попавших в их деревню и празднующих прибытие румом или горючкой, и содрогнулась.