Над Волгой

Он тащил весла и лампы, бренча их жестяными колпаками, а Володя, пошатываясь, шел рядом с ним, ни о чем не думал и хотел только скорее заснуть.

— Мама! — крикнул Васюта, застав дома мать.

Она сидела на лавке с исхудалым и постаревшим за двое суток лицом.

— Жива наша Тамара, сынок! Дочка у Тамары родилась.

— Мама! Ой, мама!

— Проходите! Пожалуйте, молодой человек! — захлопотала мать, увидев Володю. — Батюшки мои, да на вас лица нету!

— Мама! Он чуть не утоп. Мы с ним весло упустили. Он — Володя Новиков. Мама, а хороший какой! — услышал Володя издалека, из темноты, и больше ничего не слыхал.

МОРЕ СИНЕЕ

На экзамен истории он пришел, повторив всего десять билетов. Если бы остались неповторенными два или три билета, он волновался бы больше, чем сейчас. Сейчас все было предрешено — и удивление ребят, и молчаливый укор в глазах Андрея Андреевича, и даже наперед было известно, что скажет Юрий Брагин.

«Задумал первое место в классе занять, да не вышло», — скажет Юрий.

Юрий ответил отлично. Впрочем, историю многие знали отлично. Если бы у Володи в запасе был хотя один день!..

Но повторись все снова: женщина на берегу с опущенными вдоль тела руками, съежившийся в комочек на корме огромной лодки Васюта, весло в волнах, — Володя сделал бы все снова так, как он сделал…

Конечно, Володе достался неповторенный билет. Он сел за парту подумать и прочел, что в нем написано:

«Тридцатилетняя война. Вестфальский мир. Культура Англии в XVI веке. Томас Мор, Шекспир». Томас Мор и Шекспир обрадовали Володю. О них-то он знал! Он хорошо помнил и Тридцатилетнюю войну.

В общем, Володя считал, что билет ему достался как нельзя лучше, хотя, о чем бы его ни спросили — об ордене иезуитов, об индульгенциях или о войне Алой и Белой Розы, или о всех крестовых походах, — не было ничего в программе истории, чего бы он вовсе не знал. Но так как сейчас, готовясь к ответу, Володя думал не о том, что знал, а о том, что мог позабыть, и так как ему казалось, что главное-то он и забыл, им опять овладела неуверенность.

В голове теснились беспорядочные, нестройные мысли. Он никак не мог придумать, с чего начинать. Стал припоминать даты и вдруг решил, что перепутал все века и все годы.

— Ну что же, иди, Новиков! — позвал его Андрей Андреевич к столу.

Володя действительно засиделся над своим билетом. Почему-то он начал отвечать со второго вопроса, а ассистент, учитель из другого класса, остановил его: «Отвечай по порядку».

Андрей Андреевич кашлянул, но не стал вмешиваться. Он был спокоен за своего ученика.

Володя опустил глаза и стал рассказывать о Тридцатилетней войне. Он говорил связанно и кратко, уверенный в том, что проваливается. Взглянув на Андрея Андреевича, он увидел недоумение на его лице.

За экзаменационным столом сидела целая комиссия.

— Расскажите о Ледовом побоище, — задал кто-то дополнительный вопрос.

Андрей Андреевич улыбнулся. Должно быть, он вспомнил ответ Новикова о Ледовом побоище, когда спрашивал его на уроке. Но сейчас ничто не могло вывести Володю из состояния скованности, даже Александр Невский.

Наконец его отпустили на место.

Володя видел: Андрей Андреевич что-то долго шепотом объяснял комиссии.

— Тройка! Тройка! — полетело по классу.

Никто не мог знать — просто ребята сами оценили Володин ответ.

— Ты не заболел ли сегодня? — спросил Андрей Андреевич.

— Нет, здоров.

Он был верно здоров. От вчерашней тошноты и слабости не осталось следа.

Ничего не поделаешь, Володе пришлось примириться с тем, что после экзамена Юрий Брагин, окруженный ребятами, рассуждал в коридоре:

— Слышали? Новиков чуть не провалил историю. Досад но: последний экзамен не дотянул. Все шло хорошо, под самый конец сорвалось. Эй, Новиков, не вешай голову!

Юрий был весел. Скоро он уезжает на все лето в Москву, к дяде, профессору. У профессора в подмосковном поселке дача. В поселке пруд, лодки…

— Стоит ехать от Волги на пруд! — пренебрежительно засмеялся Коля Зорин.

— Глупости! — оборвал Юрий Зорина. — Конечно, пруд — не главное. Главное — Москва.

Против этого никто не стал спорить.

О Москве мечтали все. Андрей Андреевич обещал: «Погодите, мы с вами съездим в Москву на экскурсию».

— Я за лето посмотрю все музеи, Третьяковскую галерею, театры — всё! — говорил Юрий. — А когда потом соберемся на экскурсию, сам вас буду водить. Поедете в Москву со своим провожатым. Уж я постараюсь все там пересмотреть!

Миша Лаптев, юркий, чернявый, с узким подбородком и бегущими к переносью крохотными глазками, умильно упрашивал Юрия:

— Брагин! Ты нам напиши из Москвы.

— Напишу, если выберу время! — обещал Юрий.