Надейся (СИ)

— Многочисленны и извилисты пути зла, — сказал старик. Впрочем, Ветка уже осторожнее про себя так его именовала — после того, как заглянула в глаза волшебника. — И нередко коварство хитроумно маскируется под добро и благо. Трандуила смутило, как близко ты подобралась к двум королям. В таком месте и в такое время, когда в Дол Гулдуре воскресло зло, а Эребор так нужен Врагу. Я не ощущаю в тебе ничего такого, что позволило бы мне вписать тебя в слуги Моргота. И я не чувствовал опасности, пока совещались короли. Но все же происходящее наводит на мысли!

— А что ты во мне ощущаешь?

Гэндальф долго, мучительно молчал. Видно было, что наступил редчайший момент — мудрый старец не был уверен в том, что собирался сказать. Наконец неохотно проговорил:

— Я словно вовсе тебя не ощущаю, девочка. Я вижу твои драконьи глаза. Слышу биение твоего сердца. Я слышал слова Трандуила, и знаю то, что знаю. Но мне неведомо, какими тропами ты ходила. И это заставляет меня тревожиться. Очень сильно. Особенно когда ты возле короля-под-горой, и когда ты сказала… — Гэндальф замолчал.

— Сказала что? — жестко спросил Торин.

Гэндальф поводил пальцами по ткани, пожевал губы.

— Смауг Ужаснейший вылетел из Эребора, оставив вас у себя за спиной, тебя и твоих гномов, Торин. Он оставил вас здесь невредимыми. И отправился туда, где хранилась черная стрела, — сказал он медленно. — За ликованием мы забыли о мудрости и даре предвидения древних порождений Моргота. Эребор нужно было удержать для великого Врага, который, возможно, возродится. Белый совет… считает… что дракон создавал потомство, новых слуг тьмы, магическим образом, в толще злата Эребора. И чтобы вдохнуть в них жизнь, ему требовалось отдать свою собственную. Никто и нигде не смог бы ее взять, жизнь дракона, кроме Барда Лучника в жалком и обнищавшем Озерном городе. Дракон попросту летел, чтобы погибнуть во славу своего господина… и новых слуг для него. И сделать это так, чтобы никто ни о чем не догадался.

Двалин, Торин, Гэндальф и Ветка молчали.

Ветка, которая не осознавала еще весь ужас драконов для Средиземья, молча радовалась, что не ей одной пришла в голову такая мысль.

Зверь свил тут гнездо и высиживал яйца.

— Мне нужно срочно осмотреть сокровищницы. Срочно! — сказал Торин Дубощит, рывком вставая.

— Я бы не пускал туда ее, — быстро вымолвил волшебник, указав на Ветку. — Может, она мать… мать…

— Драконья, что ли? — Ветка уже не знала, смеяться или плакать. — О господи…

— Двалин! Не говори пока никому и ничего. Эту, — Торин метнул на Ветку острый взгляд, — запереть под замок в ее комнате. К Фили не пускать. Мы с Таркуном проверим сокровищницу.

— Копайте глубже, — сердито сказала Ветка. — Животные часто закапывают свои яйца поглубже. И вот что. Может, сожжем ее уже, эту майку? У меня от нее столько неприятностей…

— Поместить колдовское изображение дракона в пламень? — усмехнулся Торин. — Отлично придумано, Ольва…

— Мама дорогая… Эру Илуватар! — Они все тут психи. Все до одного! — Двалин! Мы с тобой каждый день ели и пили. Я лечила свою рану, как и все. Я расспрашивала тебя про Арду. Ну ты-то?..

— Я не знаю, что сказать, — покачал головой Двалин, — кроме того, что полоса на твоем черном шлеме из металла, который неизвестен гномам!

— Сплав титана?.. Ну конечно…

— Вот и смотри, — сказал Гэндальф Торину. — Появилась она примерно тогда, когда пал Смауг. Парой дней позже. В одежде, несущей изображение дракона, на чудесном коне. Сразу спасла жизнь Трандуилу, чего за последнюю тысячу лет не случалось ни разу. И двигалась к Эребору, а на подходах спасла жизнь тебе… и ты приблизил ее. Теперь она здесь, внутри, и вы все ее любите. И она просится в сокровищницы и говорит о потомстве Смауга… а это великая тайна, доступная лишь Белому совету. Как нам проверить, лжет ли она?

— Дайте ей грибов Радагаста, — подал вдруг голос Двалин. — Таркун, если ты не понимаешь, опасна она или нет, и говорит ли правду, может, нам призвать Радагаста Бурого? Для вашего с ним, так сказать, совместного решения?

— Грибы? Наркотики, что ли? — мрачно спросила Ветка. — Приехали…

— Не вижу иного способа, — сказал Гэндальф. — Попробуем так. Не зная истины, ни один народ Средиземья не поверит ей.

— Конечно, особенно если вы и дальше из рук в руки будете передавать эту дурацкую тряпку, — буркнула Ветка.

— А пока — под замок.

— И ни в коем случае не пускать к Фили, — ледяным тоном сказал Торин Дубощит.

Все молчали. Ветка молчала. Гендальф тоже молчал.

И тут голос подал Двалин.

Он сперва кашлянул… потом проговорил:

— Позвольте мне подать еще идею. Птицу послать к Радагасту мы сможем, но скоро он не прибудет, хотя и не уехал еще слишком далеко. А что, если ее все же отвести в сокровищницу? Ты все верно рассказал, Гэндальф. Но что, если все же она не коварная посланница зла… а напротив?

— Что ты имеешь ввиду? — спросил Торин.