Надежда Черного Круга

Вита проглотила застрявший в горле кусок.

– Я не служу злу, – выдавила она. – Я хочу, чтобы зло исчезло. Именно поэтому я решила сделать все, чтобы Флиф не получил власть над миром.

– Сделать все! – повторил Лисаан, и в его устах эти слова звучали весьма неодобрительно. – В том числе и поднять свои грязные руки на Владычицу Света.

– Но я не хотела ее убить, – запротестовала Вита. – Это была случайная мысль. Я лишь думала, как заставить ее уйти из нашего мира.

– Как смеешь ты, – громыхнул его голос, – думать о том, чтобы распоряжаться самой золотой змеей? Как смеешь ты хотя бы в душе своей препятствовать ей творить благо в твоем мире? Ты сама призналась сейчас, что не желаешь добра.

– Нет, я желаю добра! Но разве Соа делает добро, освобождая из заключения тьму, зло, черноту?

– Мы должны быть добры даже к врагам. Соа подает нам пример. Добро – это добро по отношению ко всем. Флиф заточён, он страдает. И Соа освободит его, дабы уменьшить страдание в мире.

– Уменьшить страдание? – вскричала Вита, забыв о еде. – Да Флиф поглотит все живое! Почему вы не думаете о страданиях тех душ, которые пожрет эта тварь? Они больше нуждаются в доброте!

– Больше? – холодно переспросил Лисаан. – Кто дал тебе право судить об этом? Откуда тебе знать сокрытое от высших?

– Но ведь Флиф – зло! – закричала Вита.

– Соа знает, что делает. Люди живут в свое удовольствие, а Флиф томится в тюрьме, несчастный, скованный. По-твоему, счастье людей должно держаться на страданиях Флифа? По-твоему, он должен мучиться вечно, а Соа должна подчиниться тебе или – да простит меня мой бог! – умереть?

– Мне плевать на муки проклятого Флифа! Да и на Соа тоже. Я вообще не уверена, что они могут чувствовать муку… что они живые. А люди – живые!

– Довольно, – оборвал ее Лисаан. – Либо ты черна сердцевиной, либо глупа. Ты берешь зло и называешь его добром. Ты берешь добро и говоришь, что это зло. У тебя все поставлено с ног на голову! Ты не понимаешь истинной сути добра и зла.

– А по-моему, – дерзко ответила Вита, – это вы ее не понимаете!

Столик с едой исчез, Лисаан поднялся на ноги.

– Надо быть милосердным даже к таким, как ты. Мы не прольем твоей крови.

Искорка надежды вспыхнула в сердце Виты.

– Ты умрешь в очищающем огне.

Вита в отчаянии хрустнула кистями рук, глядя на тающее изображение Лисаана.

В огне! Такого садизма она не ожидала от этих негодяев, прикидывающихся добренькими и беленькими. Вита сжала кулаки. Проклятые лицемеры! Лепечут о добре и зле, а сами ведут себя точь-в-точь как инквизиторы. Тут Вита вспомнила, что святая инквизиция действовала из самых лучших побуждений и, естественно, во имя добра. Может быть, она действительно не до конца понимает эти понятия – добро, зло?

Не время, стукнуло ей в голову. Совсем неподходящий момент для философских размышлений, когда вот-вот могут ворваться милосердные и высоконравственные палачи и поволочь ее на костер. Она вскочила и заметалась. Где тут дверь? При попытке приблизиться к переливчатым стенам и хорошенько их рассмотреть они отодвигались. Вот она, стена – но делаешь шаг, и она ускользает. Неужели попасть сюда можно только телепортацией? Вита забеспокоилась не на шутку. Если так, то она никогда не выйдет отсюда по своей воле. Единственный остающийся у нее выход – попытаться повлиять на тех, кто придет за ней. Она больше не надеялась на слова: беседа с Лисааном убедила ее, что маги Белого Круга – непрошибаемые фанатики. Общаться с ними можно лишь с позиции силы. Эх, а у нее нет даже ножа! Укладываясь спать в Хешширамане, она беспечно положила его на стол. В поисках хоть какого-то заменителя оружия она прошлась по комнате. Глаза ее остановились на бронзовой вазе. Глупо, наверное, надеяться помешать колдунам с ее помощью, но Вита рассчитывала на внезапность. В любом случае, терять ей было нечего.

Она уселась на бархатное ложе с тяжелой вазой в руке и тупо уставилась прямо перед собой. Ей оставалось только ждать.

7. «Морская звезда»

Виту вывел из состояния транса жуткий визг, переходящий в вой. Она встрепенулась. Стены вдруг потеряли перламутровый блеск и застыли серым камнем. Едва она успела отметить, что комната оказалась на деле совсем маленькой, как стена с грохотом рухнула, и в проем, освещенный вспышками разрывов, ринулись какие-то типы со смуглыми рожами, не вызывающими доверия.

– Это она! – отрывисто сказал один из них и схватил ее за руку.

Вита заверещала и замахнулась вазой. Двое перехватили ее руку, ваза выпала. Вита начала кусаться:

– Я дорого продам свою жизнь, ублюдки!

– Спокойно, крошка! – держащий Виту потащил ее к проему. – Твоя жизнь действительно дорога, и мне заплатили неплохие бабки, чтобы я берег ее как зеницу ока. Пошевеливайся, красавица! Скоро здесь будет жарко, – он ощерился, и в дыму, пыли и пламени Вита насчитала у него во рту шесть золотых зубов.