Надежда Дурова. Русская амазонка

Об офицерах документы говорят подробнее. Так, 26 августа 1812 года во время атаки на французскую пехоту осколком гранаты был убит ротмистр Михаил Андреевич Слепушкин; командир эскадрона ротмистр Федор Григорьевич Залога ранен ружейной пулей; штабс-ротмистр Игнатий Осипович Бернацкий 2-й получил 7 легких ран от ружейных пуль; поручик Андрей Рафаилович Ямялковский был контужен ядром в левое плечо, но остался в строю; поручик Филат Андреевич Ржонсницкий 2-й был контужен ядром в ногу, но остался в строю; корнет Карл Иванович Либерт ранен ружейной пулей в ногу; корнет Всеволод Петрович Степанов 3-й тяжело ранен ружейной пулей в правый бок; корнет Гаврила Петрович Назимов 2-й, который находился «на ординарцах» при генерал-адъютанте И. В. Васильчикове, ранен ружейной пулей.

Князь Голенищев-Кутузов в своем рапорте императору Александру I дал высокую оценку действиям русской армии у Бородина: «Сей день пребудет вечным памятником мужества и отличной храбрости российских воинов, где вся пехота кавалерия и артиллерия дрались отчаянно. Желание всякого было умереть на месте и не уступить неприятелю. Французская армия под предводительством самого Наполеона, будучи в превосходнейших силах, не превозмогла твердость духа российского солдата, жертвовавшего с бодростию жизни за свое отечество». Эти слова Главнокомандующего в полной мере можно отнести и к литовским уланам…

Судя по всему, 27 и 28 августа Надежда Андреевна провела в каком-то селе недалеко от Можайска, где находила обоз Литовского уланского полка, а 29 сентября отправилась к полку, ведя отряд из 24 нижних чинов для пополнения своего эскадрона. Армия в это время уже двигалась к Москве.

У Москвы Голенищев-Кутузов еще надеялся дать противнику сражение, в котором тот получил бы «конечный удар». Однако позиция, найденная генералом от кавалерии бароном Л. Л. Бенигсеном в четырех километрах от древней столицы, не отвечала возможностям сильно поредевших войск, а подкрепления, о которых просил Главнокомандующий, так и не прибыли. В деревне Фили, в избе крестьянина А. Фролова 1 сентября 1812 года состоялся военный совет. В нем приняли участие девять генералов. Главнокомандующий, выслушав всех, огласил свое решение: боя не давать, армии оставить Москву.

В ночь с 1 на 2 сентября войска начали отход через Москву. Они двигались двумя колоннами через Дорогомиловский мост и Замоскворечье к Рязанской дороге. С чувством великого смятения наблюдали москвичи за полками пехоты и кавалерии, покидающими город. Теперь уже никто не хотел оставаться в Москве. К утру 2 сентября нескончаемый поток карет, повозок, телег потянулся по улицам. Жители уходили вместе с армией. Дурова в эти дни была в городе. Она отпросилась из полка для того, чтобы заказать себе теплый мундир на вате для будущей зимней кампании. Одежду ей сшили очень быстро, но выбралась она из Москвы с трудом.

Вероятно, в полк Надежда Андреевна вернулась 4 или 5 сентября. Литовские уланы были отправлены в состав арьергарда армии, командовать которым стал генерал от инфантерии М. А. Милорадович. Арьергард прикрывал знаментый кутузовский марш-маневр, когда русским войскам удалось оторваться от противника и уйти к селу Тарутино. У Подольска они находились с 6 по 8 сентября, затем пошли дальше, к Красной Пахре, где и пробыли до 16 сентября 1812 года.

Поручик Александров в действиях арьергарда не участвовал. Дурова поссорилась с подполковником Отто Отто вичем Штакельбергом, который исполнял должность полкового командира у улан, и самовольно уехала на Главную квартиру армии. Здесь произошла ее встреча с М. И. Голенищевым-Кутузовым. Он разрешил ей остаться при его штабе ординарцем. Вообще в этой истории много неясного, но в советское время она изрядно занимала исследователей. Ей придавали слишком большое значение, хотя сама Надежда Андреевна службу в штабах не любила и называла себя «простым фрунтовым офицером», то есть строевиком. Тем не менее слова «Ординарец Кутузова» высечены на мраморной стеле, установленной на том месте, где находился дом семьи Дуровых в городе Сарапуле.

Видимо, ни трудные обязанности взводного командира при летнем отступлении армии от Гродно к Москве, ни участие в двух кровопролитных сражениях под Смоленском и у села Бородино не придали первой русской женщине-офицеру в глазах ее земляков такой славы, как краткое пребывание возле великого полководца.

В действительности оно не могло занимать более десяти дней.

Появление поручика Александрова на Главной квартире можно отнести к 7–9 сентября, а его отъезд оттуда к 17–18 числу того же месяца. Косвенное подтверждение этому есть в книге: «Теперь мы живем в Красной Пахре, в доме Салтыкова, – пишет Дурова. – Нам дали какой-то дощатый шалаш, в котором все мы (то есть ординарцы) жмемся и дрожим от холода…». Другие места постоя в книге не указаны. Армия же находилась в Красной Пахре с 8 до 16 сентября 1812 года.