Надежда Дурова. Русская амазонка

Бутовский входил в круг литераторов, близких к Пушкину, хорошо знал А. И. Тургенева и князя П. А. Вя земского. Он хотел стать сотрудником журнала «Современник». Но Вяземский в письме от 27 июля 1836 года охарактеризовал его как «набитого дурака, сотрудничество которого было бы бесполезно или даже вредно…» В конце концов Пушкин отказался привлечь Бутовского к работе над журналом, хотя опытные и квалифицированные переводчики ему были нужны.

Вероятно, и Дурова отдавала себе отчет в том, кто есть ее двоюродный брат, но выхода у нее не имелось. Книгу следовало издавать как можно быстрее, пока читатели не забыли публикации в «Современнике». Эта книга вышла в свет в ноябре 1836 года. Тираж ее составлял 900 экземпляров. Надежда Андреевна забрала его из типографии и перевезла на свою квартиру, которую снимала в районе Таврического сада. К этому времени она уже поссорилась с Бутовским, который требовал изменения условий договора и претендовал на часть тиража, обещая взамен помочь с его продажей. Но «кавалерист-девица» не испугалась трудностей и стала продавать книгу сама. За полтора месяца у нее разошлось больше двухсот экземпляров. Правда, для этого ей пришлось ездить по приглашениям петербургской знати на их домашние вечера.

Пушкину все эти хлопоты были знакомы. Он поддержал коллегу по перу, опубликовав в «Современнике» (№ 4 за 1836 год, с. 303) краткую, но очень благожелательную рецензию. Московский поклонник таланта русской амазонки критик Виссарион Белинский откликнулся совсем уж восторженно: «Боже мой, что за чудный, что за дивный феномен нравственного мира героиня этих записок, с ее юношеской проказливостью, рыцарским духом, с отвращением к женскому платью и женским занятиям. С ее глубоким поэтическим чувством. С ее грустным, тоскливым порываньем на раздолье вольной жизни из-под тяжелой опеки доброй, но не понимающей ее матери!.. И что за язык, что за слог у Девицы-кавалериста! Кажется, сам Пушкин отдал ей свое прозаическое перо, и ему-то обязана она этою мужественною твердостию и силою, этою яркою выразительностью своего слога. Этою живописною завлекательностью своего рассказа, всегда полного, проникнутого какою-то скрытою мыслию…»

Вскоре книгами Дуровой, как проверенным и ходовым на книжном рынке товаром, заинтересовался Александр Филиппович Смирдин (1795–1857), крупный петербургский книготорговец, владелец большого книжного магазина на Невском проспекте (ныне дом № 22) и частной библиотеки, издатель журнала «Библиотека для чтения», комиссионер пушкинского «Современника», также издававший произведения Пушкина отдельными книгами. Он посетил писательницу на ее квартире, убедился в том, что тираж еще не распродан, и предложил ей 7,5 рубля за один экземпляр при том, что забирал у нее 400 штук и сам вывозил их. Книги у Надежды Андреевны брал еще один петербургский книготорговец и издатель – Глазунов Илья Иванович (1786–1849). Он держал книжную лавку в Гостином дворе. Глазунов предложил Дуровой более высокую цену – 10 рублей, но книг взял гораздо меньше.

Совсем уверившись в том, что новая страница в ее жизни перевернута и вступление на литературное поприще прошло удачно, Надежда Андреевна обратилась к младшему брату своего прежнего венценосного покровителя – императору Николаю I. Она знала, что государь интересуется российской словесностью, что он – цензор Пушкина, и потому рассчитывала на особое внимание с его стороны к своему произведению. Через военного министра графа Чернышева Дурова передала Его Величеству два экземпляра книги.

Книга царю понравилась, и Дурова получила стандартный царский подарок – бриллиантовый перстень ценою в тысячу рублей. Видимо, Надежда Андреевна ожидала чего-то большего, чем эта награда. Может быть, она думала, что Николай I, как и его старший брат, захочет увидеться с героиней книги и как-то повлиять на ее дальнейшую жизнь, например, увеличить ей пенсию.

Не дождавшись никакой «существенной пользы» от монарха, Надежда Андреевна сама занялась своими делами. Теперь эти дела лежали в сфере литературной. Ведь она привезла в столицу целый саквояж с толстыми тетрадями в кожаных переплетах, где находились ее произведения. Пришло время дать им жизнь, выпустить в свет. Тем более что первый опыт в издании книги Дурова получила, с книгоиздателями, редакторами журналов и писателями познакомилась, да и они уже хорошо знали «кавалерист-девицу», так как постоянно встречались с ней в литературных салонах Санкт-Петербурга.