Надежда после жизни

– Верно, – киваю я. – Это важно. В особенности, для меня. Я устала быть пленницей. И неважно, кто является моим надзирателем: ты или Ксандер!

– Пункт второй: сначала отец, потом слова верности Прайму. – он скашивает бровь в мою сторону. Немой вопрос: «Ты обезумела?!».

– Нет. – уже вслух отвечаю я ему на него. – Именно так и не иначе. Я готова заделаться твоей личной ручной обезьянкой, которая будет поднимать лапки по приказу и также покорно их опускать, но только тогда, когда мои родные мне люди будут рядом со мной.

– Не слишком ли большая наглость? – не глядя, задает вопрос Прайм. Петро уже переминается с ноги на ногу. Мне все равно.

– Нет. Читай дальше!

– Пункт третий: отпустить сразу же как только будет свергнут Ксандер.

– Хоть здесь, вам не нужно пояснять смысл требования?! – устаю я от этой монотонно-нудной игры. Он видел все эти пункты, когда я усердно корябала ручкой по полотну бумаги. И думаю, что не раз.

– Пункт четвертый: не преследовать и не искать, – игнорируя меня, продолжает этот двухметровый верзила. Его нога лежит на крае стола, пока вторая покачивает стул, на котором он сидит, отталкиваясь от пола. – Подчеркнуто и обведено. Это так важно для тебя?!

– Как оказалось, это едва ли не самое важное в моей жизни. Я хочу лишь одного! Прекращения гонки за мной, словно я трофей. Трофей, который бонусом еще и бегает сам от своего охотника.

– Может, тебе было нужно дать выспаться и поесть прежде, чем дать тебе писать свои условия? А, Петро, как ты думаешь? – веселится Прайм. Его территория и его правила. Думаю, что он и половину моих пунктов не воспринимает всерьез. – Будучи голодной, ты становишься злой. А это, как мне говорили девушки, плохо отражается на цвете лица.

– Какой ты заботливый, аж тошно! Дочитывай и только тогда я готова к диалогу.

– А если я велю тебя сбросить в водопад, что пробивает сердцевину этих скал уже много сотен лет? Что ты скажешь на этот счет?

– Бросай, если решил. Так для меня кончится все быстро и малоболезненно.

– А для твоих близких? – не успокаивается он. Я чувствую, что сейчас между нами идет поединок, исход которого покажет: достойный ли я ему противник или слухи, как всегда, все врали.

– Если ты не примешь мои условия и я сдамся, согласившись с тобой, то для них будет все тот же исход.

– Что ж… – с пару минут изучает он меня. По моей коже бегут мурашки, а руки такие ледяные, что хочется окунуть их в огонь. Прайм отворачивается от меня и вновь углубляется в текст. – Пункт пятый: не домогаться! Домогаться?! – кажется, последнее слово его веселит.

– Именно!

– Надежда, ты не та девушка, которую я бы захотел видеть в своей постели. Извини. – пожимает он плечами мне в ответ. – Я предпочитаю страстных, но малоразговорчивых женщин. И тех, кто больше делает, чем думает.

– Словно на рынке яблоки выбирает, – фыркаю я себе под нос, вновь забывая о их чувствительности ушных мембран.

– Яблоки? Никогда, не задумывался над этим. Все может быть. И ты уверена, что не хочешь побыть моим «яблочком»? – издевается он надо мной. Мои кончики ушей отчаянно полыхают от неловкости.

– Уверена.

– Тогда, последний пункт, – легко сдается и не продолжает свой напор Прайм. – шестой: обучить военному искусству?

Сейчас я вижу уже неподдельное удивление на лице мужчины.

– Научи меня!

– Чему же ты хочешь учиться?

– Всему, что ты знаешь! – с жаром отвечаю я ему.

– Учитель из меня хуже, чем из Петро, – решает он предупредить меня.

– Если ты будешь лучше, чем мучитель из Ксандера, то мне этого достаточно. Так как? Согласен на мои условия? – протягиваю я ему руку через стол, что разделяет нас.

– По рукам! – отбивает он мою пятерню. Ладонь горит, но меня это уже мало волнует.

Я довольно прикрываю глаза и отдаюсь сну. Мне слишком много требует сил, чтобы держаться и не сойти с ума.

Кажется, я одержала победу в первом раунде. Остальное может пока подождать.

* * *

Меня заселяют в одну из тех комнат, что дальше всего расположена от водопада и где стены нагреваются от палящего солнца снаружи.

Внутри стены отшлифованы и выровнены. Им придают квадратную форму и я словно оказываюсь в доме отца, где деревянный сруб замазан охровой глиной, взятой из ближайшего карьера. Сейчас моя комнате, по крайней мере, выглядит именно так.

Из мебели в ней лишь кровать, тумба с керосиновой лампой, что сильно коптит, книжный стеллаж и стул с кривоватой спинкой. Именно на него я и вешаю свою куртку, что мне выдал Петро по приказу своего начальника – Прайма. Мои штаны со стертыми коленками и грязными от долгого перехода по лесу с Петро тоже поменяны на новые широкие штаны не моего размера. Я закатываю их в несколько раз и заправляю в ботинки. Майку разрешают оставить свою, иначе я просто утопну в безразмерных футболках хладных.

– Ты хрупкая для хладной, – говорит мне тогда Прайм, щупая руку, пока я отвлекаюсь на секунду. – Я бы никогда не подумал о том, что ты – дочь Графа.

– Ты его знал?

– Графа?

– Да.