Надежный человек

Одним прыжком она перемахнула несколько ступенек, ведущих в подвал.

 — Где Илие? — как ни в чем не бывало спросила она у первого попавшегося рабочего, тащившего на плече деревянный лоток с аккуратно уложенными буханками хлеба.

Он был в одних брюках, и тело его колыхалось в такт с лотком, слегка раскачивающимся, точно коромысло. Какой‑то акробат, цирковой артист… Стоит только захотеть, и он откуда‑нибудь да вытащит Илие на свет… как фокусник: раз, два — и получай!

 — Сейчас добуду, барышня, — ответил он приветливо, как показалось, с полным пониманием.

И вдруг она оказалась лицом к лицу — откуда он только взялся, из‑под земли, что ли? — с Ионом Агаке. Старик вышел на свет, стараясь заслонить плечами парня, державшего лоток, как будто рассердившись из‑за того, что тот расхаживает без рубашки.

 — Немного подожди, — обратился он к Лилиане не то дружелюбно, не то таинственно. Потом шепнул рабочему: — Беги, беги, занимайся делом! — давая понять, чтоб оставил их наедине. — Подожди минутку! — И, наклонившись, еле слышно добавил на ухо: — Пошлите кого‑нибудь в кладовку, пускай поскорее выставят оттуда плутоньера. Ну, давай, давай, живее!

Поодождав, пока парень отойдет, он осторожно, легким прикосновением взял Лилиану за руку.

 — Сейчас увидитесь с бригадиром, — сообщил он после краткой заминки. — Если решила прийти без предупреждения — вообще‑то нужно всегда договариваться — значит, случилось что‑то особенное, он крайне тебе нужен. Поэтому можно нарушить распоряжение. Правильно?

 — Да! — вздрогнула девушка. — Да, да… То есть... — даже не знаю, что сказать.

 — Что тут скажешь… Тяжело, — сказал он, отходя вместе с нею подальше от двери. — Ох, тяжело, дорогая, взбираться на гору, но все равно нужно! Голгофа! И ни за что нельзя подкачать, выдохнуться… Сейчас я его приведу, — наконец сказал он. — Подожди тут.

Появился Кику, в рубашке, которую он только сейчас натянул на тело.

Она следила за тем, как он приближается, торопливо скатывая с рук остатки теста. Господи, какие они у него крепкие и мускулистые! Покончив с тестом, Илие спустил рукава рубашки, затем аккуратно застегнул пуговицы и на них.

 — Добрый вечер, Бабочка, как хорошо, что решила заглянуть к нам, — проговорил он мягким, добрым голосом.

Она, правда, ожидала, что он куда больше обрадуется се приходу, однако сразу же простила его, нашла оправдание:

 — Извини, что не смогла предупредить. Ты, наверно, занят? — Она почувствовала внезапно, как рада видеть этого славного парня, как счастлива быть с ним рядом.

 — Ничего, попрошу кого‑нибудь подменить. Может, хочешь есть? Заходи ко мне. Я отлучусь пока па минутку, а ты подумай, чего хочется. Когда вернусь, скажешь.

Он убежал куда‑то в дальний угол, когда ж вернулся, был уже при полном параде. Брюки казались только что выглаженными, хоть отправляйся в центр на прогулку.

И вот она снова на пороге «кладовки» — чулана, в котором хранились всякие бутылки, бочонки. Сколько бы раз она ни была в этом полутемном углу, ее неизменно охватывали одни и те же чувства.

 — Я уже подумала, Илие! — на ухо, чтоб не рассмешить рабочих, сказала Лилиана. — Горбушку черного, хлеба! Только с поджаренной корочкой, хорошо? — И спряталась у него за спиной.

 — Со стаканом сладкого чая, — добавил он, слегка подталкивая ее своей теплой рукой: пускай проходит первой. В «кладовке» было прохладно, вдоль стен тянулись полкн, в углу стояла лежанка, покрытая яркой дорожкой. Здесь он отдыхал, когда жара в пекарне станф вилась невыносимой. — Договорились: и стакан сладкого чая? — Он всегда старался поступать так, как хотелось ей.

 — Хорошо, и сладкого чая. Но скажи, пожалуйста, Илие, — проговорила она, переступая порог, — скажи: почему это ты перестал бывать у меня? Ни под окном не показываешься, ни у калитки, даже по улице не проходишь…

 — Это не совсем так… — возразил он, стараясь отрегулировать пламя примуса. — И вчера приходил, только у тебя было темно.

 — Что ты выдумал? — удивилась она. — Я была дома… Почему ты не зашел, Илие?

 — Как можно заходить? — Он все еще возился с примусом, накачивал его, пока наконец пламя не вспыхнуло. — Я так не могу…

 — Но почему, Илие? — взволнованно воскликнула она. — Это из‑за тебя я прикрутила фитиль, чувствовала, что ты во дворе, и хотела увидеть! И не только вчера — каждый вечер. Уверена, что ты там ходишь… думала о тебе. О нашей дружбе… Знаешь что, — она подошла к нему, принялась помогать готовить ужин, — давай пойдем сейчас ко мне! Только, пожалуйста, не отказывайся. Видишь ли, Илие… Я не хочу, чтоб ты и дальше ходил за мной, будто я жеманная барышня.

Ей пришлось сделать большое усилие над собой, чтоб голос у нее оставался спокойным, чтоб он принял всерьез слова, которые она собиралась сказать.

 — Я хочу сегодня быть твоей. И завтра… всегда. — Она крепко обняла его, целуя жесткие курчавые волосы. — Не отпирайся, Кику, — добавила, будто испугавшись того, что должно последовать. — Ни на что не обращай внимания… Ни на что! Пойдем со мной.