Надя Князева решает остаться

— Я? А, к счастью, нет. Но моя подруга выходит замуж. Это сложная история, — я отмахнулась и поднялась. Впрочем, у кого, как не у матери спросить о том, что меня действительно волнует? Она тоже ангел, и тоже любит демона. Да еще и высокопоставленного демона. — Скажите, а… Демоны умеют любить?

Любовь с пониманием улыбнулась:

— Умеют, Надюша. Умеют так, как никто. Но они не привыкли показывать свои чувства. Не жди от него пылких слов или горячих признаний. Красивых ухаживаний или свиданий под луной. Но слушай не ушами, а сердцем, смотри не глазами, а душой и тогда все станет очевидным.

Я сомневалась, нужна ли Рейвену я или он очарован Эвон? Чувства к нему мои собственные — или тоже эвоновы. И вообще, вокруг нас столько страхов и сомнений. Но после слов Любви все встало на свои места. Я вспомнила все: как Рейвен сорвал браслет Азраала, скрывавший меня от него, как пытался уберечь от змея, как смело принял удар на себя, рискуя собственной оболочкой, рискуя своей жизнью, как заботился о моем будущем и даже домой к себе привел.

— А если, скажем, лорд пламени приводит тебя в свое семейное поместье, это что-то значит?

— Демоны, что высшие, что низшие, не водят в свой дом чужаков. Семейное поместье — особое место, сакральное. Этот мужчина безгранично доверяет тебе. Вот только… Кто из лордов покорил твое сердце, доченька?

— Лорд Трей, — наконец, решилась произнести это вслух. Ведь правда покорил!

Женщина выдохнула, а с ее плеч словно груз упал.

— Что такое?

— Демон демону рознь. Есть среди них и полные злодеи, но Рейвен хороший мальчик.

Усмехнулась слову мальчик. Впрочем, я не знаю, сколько лет матери, а лорду пара сотен уже набежала без сомнений.

— У него сложная судьба. Тяжелое прошлое. Лорд Трей заслужил счастья, и я с радостью благословлю ваш союз, если он придет ко мне и попросит об этом. Мне нужно увидеть его, чтобы понять, серьезно ли он настроен. Его репутация, — смущенно кашлянув, Любовь продолжила без обиняков, — он любит женщин, Надя. А женщины любят его. От прежней жизни сложно отказаться, привычки трудно искореняются, но ради истинной любви бессмертные способны на многое.

Ну, вот и ответ на мои страхи. Я не безразлична Рейвену, иначе он бы просто наплюнул на меня уже давным-давно и точно не показывал бы свой дом, в котором даже пожить предложил! Пусть только попробует от меня нос воротить. Я женщина шикарная, а в новом теле так вообще! Хорошее тело! Грудь есть, попа на месте, ноги от ушей, волосы так вообще отпад! Грех ему жаловаться. Переодеться бы только, да коленки от грязи отмыть…

— Я могу привести себя в порядок? У вас есть душ?

— У нас, Наденька. Это и твой дом. Ты можешь приходить сюда, когда захочешь. Идем, я покажу твою комнату. Наконец-то, она познакомится со своей хозяйкой!

Действительно, моя комната! Я стояла посреди красивой спальни в приятных медово-персиковых тонах, и корила себя последними словами за дурные мысли о родной матери. Даром, что юрист! Когда дело касается нас самих и наших родных, сложно оставаться объективным. Поэтому врачи не лечат себя и родственников, юристы часто обращаются за помощью к коллегам, а психотерапевты общаются не с зеркалами, а с другими специалистами.

Но я наступила на эти грабли сознательно. Мне было проще жить думая, что родная мать от меня отказалась. Потому что, знай я, как сильно она меня ждет, каждый миг проживала бы с болью…

Кровать застелена свежим бельем, словно ее хозяйка не в другом мире, а отлучилась буквально на пару дней, на прикроватных тумбочках светильник, книги, красивые статуэтки, свежие цветы. В комоде оказалась одежда, полотенца, белье.

Обернулась:

— Это…

— Да, это все твое. Я правда тебя ждала…

Ну, все. В этот конкретный момент, когда я льняные платочки с вышитой буквой «Н» увидела, меня порвало. Я в несколько шагов преодолела разделяющее нас расстояние и бросилась на шею женщине, не заслужившей испытаний, выпавших на ее долю. На шею женщине, которая ждала меня сквозь миры, сквозь время, сквозь неверие других. Вопреки всему ждала и верила!

— Мама… Мамочка! Мамочка… — повторяла, глотая слезы, стискивая ее в объятиях.

Как давно я мечтала произнести это слово, сколько необъяснимых, невероятно мощных эмоций скрыто в нем! Сердце вырывалось из живота, в глазах пестрило, голова кружилась, а я не могла найти сил, чтобы отпустить ее. Казалось, если отступлю хоть на шаг, этот хрупкий миг разобьется на сотни осколков, и я снова останусь в мире, где никому не нужна. Я до боли боялась потерять свою маму снова. А двадцать семь лет… Они перестали нас разделять. Мама была всегда! В моем сердце.

— Прости, прости, я чуть тебя не задушила, — немного отстранилась, чтобы смахнуть слезы и убедиться, что с матерью все в порядке.